* * *

Если план спасения Ясны и существовал в воображении Шаталова до сих пор, то после рассказанного Илиром все окончательно изменилось.

За долгие годы службы в «горячих точках» приходилось сталкиваться с разным – и с пленными, и с рабами, и с заложниками. Если убрать из расчета случаи, связанные с фанатиками, всем по умолчанию правили деньги. Воинственные племена и кланы, частные армии и хорошо вооруженные банды – все нуждались в финансах, крутились вокруг них, как мотыльки у лампы, строили криминальные и почти легальные схемы для превращения своей локальной и шаткой власти хоть в какое-то количество наличных средств.

Еще час назад Шаталов не сомневался, что, с учетом окончания военных действий, будущее пленников Смука становится понятнее и оптимистичнее – переговоры, торговля, освобождение. Какой-нибудь Штерн наверняка приложил бы руку к превращению живого товара в запас наличности для новых хозяев Косова.

Поэтому Шаталов ставил перед собой конкретную задачу: найти Ясну и забрать ее из лап врага. За освобождение всех пленников он бы не взялся. И когда примкнувшие к операции югославы обозначили такую задачу, Шаталов в большей степени думал о том, как совместить ее с гарантированным вызволением Ясны.

Но Илир заглянул в колодец. Вместо тюрьмы они пробрались на бойню. И значит, цель могла быть только одна – освобождение всех, кого в «Гнезде» еще можно было спасти. Если бы майор Шаталов решил по-другому, он стал бы недостоин Ясны Благович из Красного Креста.

* * *

Сквозь ветки прыгали лучи десятка фонариков. Оаковцы шли широкой цепью, прочесывая лес. Пытаясь обойти их, Шаталов рванулся через кусты – и почти врезался в патруль из пяти автоматчиков. Они повернулись на звук. Двое передернули затворы.

На секунду Шаталов сжал зубы и прикрыл глаза, готовя себя к неизбежному. После этого закричал громко и призывно:

– Душко! Душко!

Раздвинул кусты и вышел прямо на оаковцев. Его взяли на мушку. Старший, в котором Шаталов узнал помощника Амира – турка Мехмета, приказал по-албански, а потом по-сербски:

– Стоять! Подними руки!

Шаталов повиновался, причитая:

– Эй, эй! Не надо в меня целиться. Сюда нельзя было, да? Я вот только полез под забор, а мне сразу в голову мысль такая: кто-то же этот забор поставил! Зачем-то.

– Руки, руки держи! Не опускай! Где ты перелезал забор?

Шаталов постарался изобразить пьяного, чтобы хоть как-то замаскировать акцент:

– Извините, что поправляю. Я не перелезал, а подлезал. Как бы я его перелез? Я ж не мартышка! Где-то тут, в лесу. Там подрыто было, вот я и решил, что мой Душко…

– Заткни пасть! – прервал его тираду оаковец. – Медленно опустил руки, убрал за спину, понял?

– Ну зачем за спину! У меня и так собака пропала, мне еще до Плевицы часа два топать…

– Руки!!!

Ему стянули запястья ремнем за спиной и повели через лес. Шаталов понял, что они идут к желтому дому. Охрана открыла им калитку. На крыльце желтого дома стоял доктор Штерн, разминая руки.

– Куда?! – резко сказал он патрулю по-сербски. – Сюда нельзя, не положено!

– Не все правила знаешь, доктор, – ответил Мехмет, толкая задержанного в спину к входной двери.

Шаталов опустил голову, стараясь не встретиться со Штерном взглядом, но тот сам пригнулся, заглянул под козырек бейсболки, сощурился:

– Я тебя знаю?

* * *

С самого утра Ясна ждала обещанной Штерном встречи. Десятки раз за день кто-то проходил по коридору туда и сюда, но не за ней.

Уже стемнело, когда наконец заворочался ключ в замке и дверь открылась. На пороге стоял охранник.

– Пошли! На медосмотр, – сказал он.

Ясна сдержала улыбку и вышла из камеры.

– К стене, – приказал охранник.

Он запер камеру, провел Ясну по коридору в большую комнату, разделенную пополам белой занавеской, вышел и закрыл дверь. За столом сидела медсестра средних лет с рябым невыразительным лицом.

– Подойди, – сказала она.

Ясна сделала два шага к столу и спросила, ожидая, что сейчас появится Штерн, или ее отведут к нему, или все устроится как-то еще:

– Что делать?

– Ничего, – равнодушно ответила медсестра.

Кто-то придвинулся к Ясне сзади и зажал ей рот едко и кисло пахнущей марлей.

Медсестра не спеша, пока «двадцатая» отключалась, выкатила из-за занавески каталку. Помогла гориллоподобному медбрату уложить на нее Ясну. Вдвоем они быстро освободили бесчувственное тело от одежды, сложили ее в мешок. Медбрат жадно пялился на женскую плоть. Медсестре было все равно.

– Следующего – через полчаса, – предупредила она. – С этой будет много возни.

Медсестра отвезла каталку назад за занавеску. Та часть комнаты была существенно просторнее. Каталок в ее ведении было четыре, и на каждой под белой простыней спал человек.

Нашлась одна и для Ясны. Но прежде чем укрыть спящую девушку простыней, медсестра достала из кармана черный маркер и вывела ей на щеке: «20».

* * *

Шаталова привели в просторную комнату. Вертикальная железная труба была закреплена к полу и потолку. Почти как шест, вокруг такого в кафане «У Златковича» танцевали полуголые девицы. Но у трубы угадывалось другое предназначение. Рядом с ней к полу был привинчен металллический табурет. В метре у стены стоял топчан, а в дальнем углу – тумбочка и небольшой стол. На тумбочку сложили найденные у Шаталова вещи – «парабеллум», фонарик и огрызок карандаша.

– Сейчас расскажешь про своего Душко, – пообещал Мехмет.

Шаталова усадили на табурет, руки за спиной развязали и связали снова – за трубой. Пленник был готов к беседе. Мехмет и еще один оаковец остались стоять в дверях, держа Шаталова под прицелом.

Вошел Бледный. Мехмет сказал ему по-сербски:

– Не завидую этому парню, если при тебе продолжит нести чушь.

Бледный подошел к Шаталову, нагнулся, посмотрел ему в лицо, демонстрируя свои бесцветные глаза с розовыми белками.

– Привет, дружок! – сказал альбинос. – Говорят, ты сказочник? А я – любитель сказок! Когда они складные. Расскажи-ка мне, как попал сюда? Кто ты? Как зовут? Зачем тебе «парабеллум»? Только быстро, ладно? А то меня от ужина оторвали.

Бледный улыбнулся, а Шаталов улыбнулся в ответ:

– У меня собачка сбежала, Душко, дворняга. Пистолет – потому что страшно ночью ходить! Я из Плевицы, звать Радо, землепашец…

Видимо, он сказал по-сербски что-то совсем неправильно, потому что Бледный, сам явно не серб, зашелся в хохоте. Оаковец у дверей подобострастно подхихикивал.

– Вы слышали? – альбинос никак не мог унять смех. – Землепашец! Умора! Ты где такое слово старинное раскопал?