Вероятно, черный рыцарь знал, что это такое. Со свирепым криком он размахнулся дубинкой и ударил Урзреда сбоку по голове. Тот рухнул на землю. Гоблины радостно завизжали и бросились прикончить поверженного.

— Рэндал?

Ответа не последовало. Черный рыцарь направился к дереву, на ходу расшвыривая в стороны гоблинов. Ник проверил свои жизненные силы. Его аватар был побит и окровавлен, одежды порваны. Еще один удар — и ему конец. Между ним и деревом было не меньше полусотни гоблинов, а черный рыцарь уже добрался до дуба.

Мы проскользнули между двумя домами, присели за плетнем. Уже почти опустилась ночь, и схватка превратилась в движения неясных теней, сопровождаемые резкими вскриками. Некоторые из арманьякцев зажгли факелы, и в темноте появились окна, в которых были видны картины дикой жестокости.

Я услышал быстрые шаги слева от себя и пригнулся. Сквозь щель в корявом плетне я увидел бегущую женщину, на пятки которой наступали два арманьякца. В руках у одного была громадная дубинка, которой он весело размахивал на бегу. Она казалась слишком громадной, чтобы ею можно было размахивать с такой легкостью, но, приглядевшись, я увидел, что это лютня, которую он держит за гриф. Видимо, он прихватил ее в одном из разграбленных домов. Он еще раз замахнулся, но не попал в женщину — лютня ударилась о столб, которого он не заметил в темноте. С резким стонущим звуком лютня разлетелась на части. Он отшвырнул ее в сторону и продолжил преследование.

Наша дорога была свободна. Мы перепрыгнули через плетень и побежали по открытому пространству в направлении к мельнице. Ногой зацепившись за что-то, я чуть не упал. Страх, однако, гнал меня вперед. Серые призрачные облачка поднимались вокруг наших ног, когда мы пробегали по просыпанной муке. Наконец мы оказались внутри.

В мельнице пахло конюшней. Под ногами шуршала солома, а от пыли, висящей в воздухе, у меня запершило в горле. Я слышал у себя под ногами тяжкий скрежет камня, скрип осей, журчание воды. Мельница, как будто и не творилось вокруг этого ужаса, продолжала свой труд. Меня это странным образом успокоило.

Я пошатнулся и положил руку на плечо Каспара. Мы на ощупь двигались по захламленному помещению, стараясь не угодить в какой-нибудь механизм.

Наконец мы добрались до стены и пошли вдоль нее. Я нащупал дверь, раскрыл ее. В лицо мне ударил холодный воздух вместе с волной шума: треск, плеск и скрип мельничного колеса. Посмотрев вниз, я увидел серебряную пену там, где лопасти колеса взбивали воду.

— Нет, не сюда, — прошептал я.

Я оставил дверь открытой, чтобы внутрь пробивалась хоть та малость света, что была под открытым небом.

Внезапно внутри мельницы стало светло, как днем. Я, моргнув, повернулся. В дверях стояли два арманьякца. Один был горбатый громила с ястребиным носом и опухшими щеками, в одной руке он держал горящий факел, а в другой — топор. Его товарищ словно явился из другого мира — чистый ангел с мягкими волосами, отливавшими золотом в свете факела, маслянистой кожей и девичьими плечами. Странно было созерцать такую красоту в это ужасное мгновение.

Они сразу же увидели нас. Громила радостно вскрикнул. Ангел улыбнулся. Он поднял руки, и в свете факела я увидел, что они по локоть в крови. Он держал серп. Громила двинулся направо, перешагивая через обрушившиеся балки и обломки мебели. Ангел остался у двери наблюдателем. Улыбка не сходила с его лица.

Каспар поднял кинжал и двинулся навстречу громиле. Он поднырнул под вал все еще вращающегося мельничного колеса и обошел камень в середине. Мне бы нужно было помочь ему, но меня парализовал страх. Нож у меня в руке был бесполезен, как тростинка.

Громила наблюдал за приближением Каспара. Он не спешил. Мельники, вероятно, проводили какие-то ремонтные работы, когда появились арманьякцы, — на двух козлах лежала доска, которую уже начали пилить, — пила так и осталась в прорези. Доска образовывала естественное препятствие между громилой и Каспаром. Они смотрели друг на друга над этой преградой, как два кота. Каспар присел. Он казался резвее своего противника, хотя тот наверняка был опытнее.

Но возможно, громила уже пресытился убийствами. Презрительно глядя на Каспара, он опустил топор. Каспар поспешил воспользоваться этим и бросился вперед. В тот же момент громила, словно устав держать факел, выронил его из руки.

А потом начался кошмар огня и крови. Каспар, метнувшись вперед, поднял с пола тучу опилок, которые взвихрились и подхватили огонь факела. В мгновение ока облаком пламени взорвалась пыль. Каспар с криком приземлился в этот ад, отпрянул назад, ударился о торчащую доску, и его снова отбросило в огонь. Я побежал к нему.

Но я забыл о другом арманьякце, который, увидев мой порыв, двинулся с места и, приплясывая, вышел мне навстречу из-за вращающегося каменного колеса. На стене за его спиной дергались чудовищные тени. Он замахнулся серпом, целя мне в голову, но я успел отскочить назад. Этого почти хватило. Другая сторона серпа все же зацепила меня за щеку; вообще-то она должна была быть тупой, но ангел заточил и ее, поэтому обе стороны были остры, как бритва, и малейшее прикосновение к серпу могло лишить меня зрения.

Кровь потекла с моей щеки. Арманьякец двинулся мне навстречу. На фоне пламени за его спиной он был похож на саму Смерть. Слева от меня корчился в огне Каспар. Его крики были слышны даже за гулом пламени.

Я свалился на спину, и тут моя ладонь нащупала что-то твердое и тонкое на полу. Длинный гвоздь — вероятно, его уронил плотник. Я зажал его в кулак, просунув острым концом наружу через костяшки пальцев, а потом, видя приближающегося ангела, встал на колени. Он подумал, что я молюсь, и рассмеялся. Окровавленной левой рукой он осенил меня крестным знамением и поднял серп, собираясь совершить жертвоприношение.

Я бросился вперед, вытягивая руку к его башмаку. Он, наверное, решил, что я молю его о пощаде, и поэтому замешкался с ударом. Вложив всю силу в это движение, я вонзил гвоздь в его плоть — металл прошил насквозь его ногу и вонзился в пол.

Он завопил, бешено размахивая серпом. Но я уже откатился в сторону. Он бросился было за мной, но понял, что пришпилен к полу.

Я подбежал к Каспару. Половина его одежды обгорела, и я уже не мог разобрать, что там под обуглившейся материей — кожа, пепел, кость. Я перевернул его, пытаясь затушить пламя, но как я его ни перемещал, огонь, казалось переползал на другую сторону.

Пламя уже охватило половину помещения, поднялось неприступным валом. Единственным возможным путем отхода оставалась река. Я подхватил Каспара на руки и потащил к высокой двери. Стоило мне подняться, как дым ворвался в легкие. Голова закружилась, меня повело от нехватки воздуха, и я чуть не упал на беднягу Каспара. А он был почти без сознания.

Я оглянулся. Ангел все еще был там. Он освободился, оставив на гвозде шматок плоти, и теперь сквозь дым, хромая, двигался ко мне. В лезвии серпа в его руках отражались языки пламени. Внизу подо мной через открытую дверь я видел воду, крутящую мельничное колесо.