Начались рассказы о Макао и о городе Виктории.

– Ах, эти Елисейские поля Гонконга! – восклицал Харрис, вспоминая увеселительные прогулки. – А называются: Хеппи Уэлли – Счастливая Долина!

Утром Харрис сидел за своим дневником. Что-то пора написать и о русском подарке, доставленном для японского императора. В конце концов, никто не упрекнет. Я мог так понять. Я так и напишу.

«Шхуна «Хэда» легка и устойчива на ходу. Русские моряки, как я понял, построили ее на реке Амур и прекрасно отделали. Шхуна приведена в Симоду как подарок японскому правительству...

Как я убеждаюсь, Россия тащится в хвосте других стран, посылающих свои суда в Японию. Это началось, еще когда Россия обратилась к Америке с просьбой об отправлении экспедиции в Японию, желая вместе с американцами послать и свои корабли в залив «Эдо».

Как уверен Харрис и как ему это объясняли в Вашингтоне, коммодор Перри категорически им отказал, отверг предложения Нессельроде. Он даже Зибольду отказал за то, что тот ездил в Петербург, считая его шпионом! «Да, шхуна «Хэда» – мелочь и не может иметь никакого значения. Но все же лучше не упоминать, что ее построили в Японии. Здесь все начинают только американцы, и никто другой. А из американцев я первый после Перри! Японцам внушается мной, что им надо создать паровой флот. Но флота и машин они даром не получат!»

– Вы желали узнать о Сибирцеве? – спросил переводчик Татноске-сан. – О нем что-то было известно. А, я вспомнил! Он был болен поносом. Как всегда, я могу быть вам полезен, Александр-сан.

Татноске улыбнулся так ласково, что за дальнейшие сведения придется деньги платить. А Харрис еще удивляется, зачем нам деньги, мол, живем не по средствам.

– Да-а, конечно... Алексей-сан на переходе из Гонконга в Африку был очень болен. Могло быть, что он...

Ужасная судьба! Как блестяще он начал – и такой тяжкий конец.

– Почему вы спрашивали? Да, я знаю: вы были близким другом... А вы знаете, что в Гонконге Сибирцева-сан задержали англичане за предоставление артиллерии Китаю.

«Что за чушь! Как это может быть?»

– А потом его выслали из Гонконга в числе других пленных в Англию. На переходе началась эпидемия, и он заболел холерой. Многие умерли. Я так думаю... Я узнал случайно от других. Приезжала с английской эскадрой англичанка из Гонконга, очень знатная, и искала его сына. Я удивился... Я совершенно не знал... и был поражен... Разве у Сибирцева был сын? Я до сих пор ничего не знал.

– Она нашла его сына?

– Да, она была очень настойчивая. Но японскому управлению ничего не известно.

«Так у Алексея Николаевича все же сын! А где же он сам? Жив ли?»

– А что это была за англичанка?

– Говорят, она в христианской миссии в Китае учит девочек.

– Старая? Как ее фамильное имя?

– Очень молодая и красивая. Ее зовут Энн, и больше мы не узнали. Вернее, я не слышал.

– Кто из переводчиков с ней встречался?

– Мориама-сан.

А Мориама, улыбаясь, стоял рядом и все слушал.

– Мориама, вы видели приезжавшую из Гонконга англичанку?

– Да, я помогал ей. Очень молодая и приятная. Когда она упоминала имя Сибирцев а, то краснела, и я решил, что она сестра Ареса-сан... Или... жена! Он ей не безразличен. Она очень хотела видеть его сына и готова была поднять на ноги всю японскую полицию и призвать западную религию и флот королевы. Она так и заявила, что имеет право говорить от имени королевы и что королева Виктория имеет много детей и всех сама кормит грудью и не отдает их нянькам. У королевы прекрасный муж, но не имеет власти. Кое-что мисс Энн удалось узнать. Я помог ей...

– Так что же она? Говорила об Алексее?

– Ареса-сан был якобы арестован в Гонконге английской полицией за перевозку самых современных артиллерийских орудий в Кантон. Но на самом деле это сделал не он, а какая-то шайка спекулянтов. Мисс Энн известила, что распространялись слухи, будто бы на переходе в Индийском океане Сибирцев заболел холерой, после высылки из Гонконга. Он был брошен в мешке в воду. Англичане якобы хотели его судить за доставление артиллерии Китаю.

Уэкава с сияющей физиономией взошел по трапу и кланялся встречающим офицерам. Сказал вахтенному офицеру, что желает видеть капитана господина Римского-Корсакова и обрадовать важным и приятным известием.

Посьет опять у Таунсенда Харриса в Гекусенди, а Хьюскен вместе с Колокольцовым сегодня на «Оливуце». Римский-Корсаков поспешно вышел на палубу. С Уэкава прибыла целая свита чиновников. Внесли на руках что-то вроде плетеного сундука.

«Что там?» – подумал Воин Андреевич, заметив таинственный багаж.

– Вот! Прибыло. Для вас! – улыбался Уэкава. «Можно с ума сойти. Неужели ратификация? Впрочем, быть не может!»

– Это из Эдо?

– Из Нагасаки... Это-о письма. – Любезно сказал и щелкнул каблуками Уэкава. – Из России, господам офицерам и матросам.

Чиновники достали из корзины настоящий почтовый мешок из грубой ткани, какие введены всюду для перевозки почты в Европе и Америке на пароходах и по железной дороге.

– Очень большая тайна! Охрана частной переписки. Спасибо! Получите... – сказал Уэкава-сан.

Ушли в салон и разобрали. Писем множество – и офицерам, и нижним чинам. Матросские отдали сразу же унтерам для раздачи.

Но у всех писем сургучные печати сломаны и письма открыты. Ельчанинову письмо от сестры Екатерины Ивановны Невельской. Они уже в Петербурге и собираются поехать в поместья в Смоленск и в Кострому. Еще письмо от сестры Саши из Красноярска.

На всех письмах штампы: Петербург, Амстердам... И японская печать тоже... Как они вперед шагают.

– Бог с ними, со сломанными печатями, – сказал Римский-Корсаков, передавая возвратившемуся Посьету целую пачку пакетов.

– Слава богу, что пришло. И незагрязненное и ненадорванное.

Хьюскен, гостивший на «Оливуце», развалясь на диване, хохотал до упаду, глядя, как офицеры, перечитав письмо, огорченно осматривают сорванные печати и как японцы извиняются за плохую работу голландской почты, которая так долго задержала корреспонденцию.

Вечером молодой американец записал в дневнике: «Русские офицеры получили письма через Нагасаки, и японское правительство не поколебалось вскрыть каждое из них, что доказывает, что не одни лишь европейские правительства виновны в такой недостойности».