— И что ты ответила?

— Перевела разговор на другое. А что, по-твоему, я должна была им ответить?

«Хорошая девочка», — мысленно похвалил ее Карл.

— Роза, скажи-ка мне заодно еще одну вещь, пока я не забыл! Это ты тогда разговаривала по телефону с горничной из дома Кассандры Лассен? Помнишь, у меня тогда не оказалось с собой полицейского жетона, и она позвонила сюда за подтверждением моей личности.

— Да, это была я.

— Она попросила, чтобы ей описали мою внешность. Что ты ей тогда сказала, может быть, расскажешь?

На ее щеках заиграли предательские ямочки.

— Ну, сказала только, что если пришел мужчина с коричневым кожаным ремнем, в стоптанных башмаках сорок пятого размера, довольно неказистой внешности, то, по всей видимости, это ты. А если она увидит у него на темечке небольшую плешь, по форме похожую на задницу, то может не сомневаться.

«Черт возьми, до чего же безжалостная женщина!» — подумал Карл, разглаживая волосы на затылке.

Бент Крум обнаружился на дальнем конце одиннадцатого пирса. Он сидел в мягком кресле на корме катера, который явно стоил дороже, чем сам Бент Крум со всеми потрохами.

— Это катер модели V-сорок два, — сказал мальчишка возле тайского ресторана на бульваре. Необыкновенно воспитанный ребенок.

Нельзя сказать, чтобы адвокат Крум пришел в восторг, когда в его белоснежный рай вступил страж закона в сопровождении смуглокожего и несколько плешивого представителя альтернативной Дании. Однако ему не дали ни малейшего шанса профессионально выдвинуть протест.

— Я разговаривал с Вальдемаром Флорином, — сразу же объявил Карл. — И он посоветовал мне обращаться к вам. Он считает, что вы лучше всех можете высказаться по семейным делам Флоринов. У вас найдется пять минут?

Бент Крум поднял солнечные очки на макушку. Давно бы так! Никакого солнца в помине не было.

— Хорошо, пять минут и ни минутой больше. Жена уже ждет меня дома.

Карл широко улыбнулся. «Так уж и ждет!» — говорила его улыбка, и Бент Крум, этот стреляный воробей, тотчас же уловил ее значение. Может быть, это удержит его от лишнего вранья.

— Вы с Вальдемаром Флорином присутствовали при том, когда молодых людей доставили в хольбекское полицейское отделение как подозреваемых в убийстве. Он намекнул, что кое-кто в группе особо выделялся, но счел, что вы лучше сможете обрисовать эту тему. Вы знаете, что он думает по этому поводу?

Человек, загоравший на палубе, был очень бледен — явное малокровие. Как же его измотала необходимость изыскивать достойное юридическое прикрытие для всех творимых его хозяевами подлостей! Сколько раз уже Карлу приходилось подобное наблюдать! Нет людей, которые бы выглядели бледнее, чем полицейские, на которых висят нераскрытые дела, и адвокаты, у которых за плечами слишком много дел улаженных.

— Особо отличались, говорите? Это можно сказать о каждом из них. Превосходные молодые люди, как мне представляется. Это подтверждается и всей их дальнейшей деятельностью. Вам так не кажется?

— Н-да, — протянул Карл. — Я в этом не очень-то разбираюсь. Но один из них выстрелил сам себе в причинное место, другой зарабатывает на жизнь, накачивая женщин ботоксом и силиконом, третий демонстрирует вышагивающих взад и вперед по подиуму дистрофичных девчушек, четвертый сидит за решеткой, пятый помогает богатым наживаться за счет неинформированности мелких вкладчиков, и, наконец, последняя уже двенадцать лет живет на улице. Просто не знаю, что и сказать!

— Полагаю, с вашей стороны очень неосторожно заявлять такое публично! — парировал Крум, уже готовый вчинить Карлу иск.

— Публично? — удивился Карл, оглядывая обстановку из красного дерева, стекловолокна и хромированной стали. — Где еще найдется менее публичное место, чем это? — произнес он, с улыбкой разведя руками, как бы в виде комплимента. — Ну так как же насчет Кимми Лассен? Разве она ничем не выделялась? Разве она не играла в деятельности группы ведущую роль? Не могут ли Флорин, Дюббёль-Йенсен и Прам быть заинтересованы в том, чтобы она тихо и незаметно исчезла с лица земли?

На лбу Бента Крума прорезались вертикальные морщины — не слишком приятное зрелище:

— Должен вам напомнить, что она уже исчезла. Причем, хочу заметить, по собственной доброй воле.

— Ты это записал? — Карл обернулся к Ассаду.

Тот в подтверждение помахал поднятым карандашом.

— Благодарю, — сказал Карл. — Это все.

Они встали.

— Как вы сказали? — всполошился Крум. — Записал? Что это значит?

— Вы только что признали, что группа заинтересована в исчезновении Кимми Лассен.

— Нет. Этого я никоим образом не признавал.

— Разве не так, Ассад?

Сириец энергично закивал, всячески выражая свою лояльность.

— У нас имеются всевозможные доказательства того, что брат и сестра в Рёрвиге были убиты этой группой, — сказал Карл. — Я имею в виду отнюдь не одного только Бьярне Тёгерсена. До свидания, господин Крум, мы с вами наверняка еще увидимся. Кроме того, вам предстоит встреча с рядом лиц, о которых вы, возможно, слыхали, а возможно, и нет. Во всяком случае, все это очень интересные люди с хорошей памятью. Например, Манфред Слот, друг Коре Бруно.

На это имя Крум никак не прореагировал.

— Еще учитель из частной школы Клаус Йеппесен, не говоря уже о Кюле Бассете, с которого я вчера снял показания в Мадриде.

Теперь уж Крум не остался безучастным.

— Минуточку! — воскликнул он, хватая Карла за рукав.

Карл неодобрительно взглянул на его руку, после чего адвокат мгновенно ее отдернул.

— Да-да, господин Крум, — сказал Карл. — Мы знаем, что вы кровно заинтересованы в благополучии группы. Так, например, вы являетесь председателем правления частной клиники «Каракас». Одно уж это, вероятно, обеспечивает вам возможность так приятно проводить досуг, — добавил он, обводя рестораны вблизи причала и простор Эресунна.

Можно было не сомневаться, что Бент Крум незамедлительно кинется звонить членам группы.

Это подготовит их к разговору с Карлом, и, возможно, к моменту встречи с ним они достигнут нужной кондиции.

В клинику «Каракас» Карл и Ассад вошли как два солидных господина, собирающихся подправить свою внешность и желающих ознакомиться с обстановкой, прежде чем решиться, например, на отсасывание излишнего жира. Разумеется, дежурный за стойкой в вестибюле пытался их остановить, но Карл целеустремленно направился в ту часть здания, где, очевидно, располагалась администрация.

— Где Дитлев Прам? — спросил он секретаршу, наткнувшись наконец на табличку с надписью «Дитлев Прам. Генеральный директор».

Она уже взялась за телефонную трубку, чтобы вызвать охрану, но тут он предъявил свой жетон и одарил ее такой улыбкой, которую нашла бы обезоруживающей даже чуждая иллюзий матушка Карла.