– Тхик! – донесся ответный крик снизу.

Когда мы достигли вершины, оказалось, что бо́льшую ее часть занимает весьма обширное плато, ровное, как стол, за исключением огромной иззубренной скалы – собственно пика – с зияющими входами нескольких больших пещер. С этой точки открывался прекрасный вид на само плато, на множество переходящих одна в другую долин у подножия горы и на островной город в застилающем горизонт смоге.

Все еще тяжело отдуваясь, я начал осматривать это место. Под ногами похрустывала мелкая белая галька – такая не попадалась мне ни в долине внизу, ни во время подъема. Стало быть, ее приносили издалека и поднимали наверх мешок за мешком. Изнурительная была работа, но эффект получился потрясающий: девственная чистота и безмятежное спокойствие.

Кухонная зона у скалы была открыта с трех сторон, а ее зеленый полотняный навес выцвел как раз настолько, чтобы идеально гармонировать с блеклой листвой окружающих деревьев.

Следующая зона была полностью огорожена брезентом и, судя по всему, играла роль ванной комнаты с несколькими нишами для мытья. Далее под навесом расположились два письменных стола и несколько стоявших рядком шезлонгов.

В отверстиях четырех обжитых пещер виднелись кое-какие детали интерьера: деревянный шкаф с выдвижными ящиками в одной, штабель металлических коробок у входа в другую, большой закопченный очаг с тлеющими углями в глубине третьей…

Я еще не закончил осмотр, когда из самой маленькой пещеры вышел молодой человек со словами:

– Вы господин Шантарам?

Я повернулся к Абдулле, недоуменно подняв брови.

– Я привез тебя сюда по просьбе учителя, – сказал Абдулла. – Это он тебя пригласил, а я всего лишь посредник.

– Он меня пригласил?

Абдулла кивнул, и я снова повернулся к молодому человеку.

– Это вам, – сказал он, вручая мне визитную карточку.

Я взял ее и прочел единственную надпись: «Никаких наставников».

Озадаченный, я передал карточку Абдулле. Он взглянул на нее, рассмеялся и вернул мне.

– Очень оригинально, – сказал я. – Это как если бы адвокат написал на визитке: «Никаких гонораров».

– Наверняка Идрис все объяснит при встрече.

– Сегодня вы с ним вряд ли увидитесь, – сказал молодой человек, приглашающим жестом указывая на пещеру с очагом. – Учитель-джи сейчас в храме ниже по склону беседует с несколькими философами. А вы пока устраивайтесь. Я только что заварил чай.

Я с благодарностью принял приглашение, зашел внутрь, уселся на самодельный деревянный табурет неподалеку от входа и начал прихлебывать вскоре поданный чай.

Погрузившись в раздумья – что я делал, пожалуй, даже слишком часто в последнее время, – я мысленно вернулся к схватке с Конкэнноном. Долгая поездка и подъем на гору помогли остудить эмоции и прояснить голову. И вот, попивая сладкий чай в обители мудреца Идриса, я вновь увидел перед собой глаза Конкэннона и с удивлением обнаружил, что не испытываю гнева из-за его бессмысленного и жестокого нападения. Вместо этого я испытал разочарование – причем разочарование того сорта, какое испытываешь по отношению к друзьям, а не к недругам.

Примкнув к «скорпионам», он автоматически нажил себе новых врагов. Теперь у наших бойцов не было другого выбора, кроме как нанести ответный удар. Если они этого не сделают, «скорпионы» сочтут бездействие проявлением слабости и нападут снова. Битва началась, и пути назад уже не было. Я подумал, что надо вывезти Карлу из города: она была связана с Компанией Санджая и также подвергалась риску.

Ну вот, пожалуйста. Я не подумал о Лизе, или о Дидье, или о себе самом. Я подумал о Карле. А ведь Лизе явно угрожала опасность, поскольку Конкэннон ее знал и с ней встречался. И я должен был бы прежде всего беспокоиться о Лизе, так ведь нет – я подумал о Карле. О Карле.

Запутавшись в тенетах любви, я глядел на янтарные угли остывающего очага и вдруг почувствовал запах духов. В первую секунду я решил, что кто-то подкинул благовония в другой костер неподалеку, однако аромат этих духов был мне знаком. И очень хорошо знаком.

Затем я услышал голос Карлы:

– Расскажи что-нибудь смешное, Шантарам.

У меня напряглась кожа на лице, по спине пробежал холодок, а кровь мощно устремилась вверх по телу, гулко замолотила в груди и под конец прилила к глазам, отозвавшись резью и жжением.

«Возьми себя в руки, – мысленно сказал я. – Посмотри на нее. Сними это заклятие».

Я обернулся и посмотрел на нее. Но это не помогло.

Она стояла перед входом в пещеру, улыбаясь и повернув лицо навстречу ветру, который развевал темные волосы и серебристый шарфик, открывая высокий лоб, чуть прищуренные зеленые глаза, тонкий нос и манящий изгиб губ – обманчиво манящий, в чем не позволял усомниться упрямо заостренный подбородок. Да, это была Карла.

– Так что, есть у тебя свежая шутка или нет? – произнесла она, лениво растягивая слова.

– Сколько парсов нужно, чтобы заменить перегоревшую лампочку? – выдал я первое, что пришло в голову.

– Мы не виделись два года, – сказала она, все еще не поворачиваясь лицом ко мне, – и после этого лучшее, на что ты сподобился, это шутка про лампочку?

– Точнее, двадцать три месяца и шестнадцать дней. Ты же хотела услышать шутку, так в чем дело?

– О’кей, так сколько парсов нужно для замены лампочки?

– Парсы никогда не заменяют лампочки, потому что для них ничто новое не может быть лучше старого.

Она запрокинула голову и рассмеялась. Смех был хороший, открытый, от всей души, сильный и свободный, как полет ястреба в сумерках, – и этот смех разбил все цепи, которыми было сковано мое сердце.

– Иди ко мне, – позвала она.

И я обнял ее, прижимая к дуплистому древу моей жизни, в потаенных недрах которого гнездилась, никогда их не покидая, мечта о ее любви.

У каждого человека глаза слегка разнятся: один глаз всегда теплее, с грустинкой, а другой более яркий и холодный. У Карлы грусть теплилась в левом глазу, и, возможно, я не смог противиться ее чарам именно потому, что видел только этот мягкий свет, подобный зелени сочной молодой листвы. Все, что я мог, – это слушать, улыбаться и периодически подавать реплики, стараясь ей не наскучить.

Но я был доволен. Мне было хорошо. То было утро хрупкого примирения, утро теплой грусти после того, как гора вернула мне Карлу…

Ночь мы провели в разных пещерах. Помимо Карлы, в маленькой общине на горе жили еще три женщины, молодые индийские ученицы Идриса. Женщинам отвели самую маленькую из обжитых пещер, но зато она была чище других и лучше обставлена. Там имелись кровати с веревочной сеткой и матрасы, тогда как мы пользовались одеялами, расстеленными на земляном полу. Еще там были металлические подвесные шкафчики, закрепленные высоко на каменных глыбах, так что в них не могли забраться крысы и ползающие по земле насекомые. Мы же довольствовались несколькими ржавыми крюками, на которые вешали свою одежду, чтобы она не валялась на пыльном полу.