уверенно подбираясь к его плечу. В какой-то момент она сдавила руку констебля так сильно, что он вскрикнул и очнулся.

Мгновенное непонимание за одну секунду переросло в осознание того, что происходит. В попытке освободиться, он схватился за лозу, но та сжала его руку еще сильнее – хрустнули ломающиеся кости.

Шнаппер закричал, и тут одновременно несколько лоз ринулись к нему, оплетая его вокруг пояса, захватывая конечности и обвиваясь вокруг шеи. Констебль бился и дергался, пытаясь сбросить с себя тугие зеленые жгуты, но они безжалостно затягивались. Даже пособники миссис Браун глядели на происходящее с ужасом, ну а что касается сторонников Шнаппера, то они и вовсе застыли на своих местах, боясь сделать вдох, моргнуть или пошевелиться.

Констебль из тринадцатой квартиры больше не выглядел зловещим или угрожающим. Под хруст собственных костей он все еще пытался освободиться и кричал:

– Нет! Праматерь! Не нужно!

Но растение не вняло. Толстые сильные лозы обхватили его тело, сдавливая хватку. Всего за пару мгновений он был уже почти полностью опутан и походил на огромную катушку ниток. Ну а затем растение оторвало его от пола…

– Помогите мне! Чего вы стоите?! Помогите!

Жильцы дома № 12 не шевелились. Они не мигая глядели на то, как ревущий и трясущийся зеленый кокон поднимается все выше. С головы констебля сорвался шлем – с глухим стуком он ударился об пол и, покачнувшись пару раз с боку на бок, замер рядом с постаментом.

– Отпусти меня! Отпу…

Крик прервался, когда одна из лоз обхватила голову констебля и проникла ему в рот.

Растение затянуло Шнаппера под самый потолок. Спустя пару мгновений кокон прекратил дергаться и затих. Лозы снова вросли в своды холла и больше не шевелились так, будто Праматерь снова заснула. Из переплетения стеблей и листьев наружу осталась торчать скрюченная в судороге неподвижная рука.

– Так будет с каждым, кто пойдет против Праматери, – сказала миссис Браун. – Возвращайтесь в свои квартиры.

Хозяйка дома № 12 выставила локоть, и капитан Блейкли, поддерживая, повел ее наверх.

Жильцы послушно потянулись к лестнице. Никто не издавал ни звука, никто не решался взглянуть на кокон, замерший под потолком.

Вскоре в холле никого не осталось.

Когда хлопнула, закрываясь, последняя дверь, и дом снова погрузился в тишину, Скверлум Каберботам шевельнулся под своим футляром. Бутон качнулся, тонкая лоза коснулась стекла. Скоро…

***

Багровый дым от химрастоки «Труффель» вырывался из толстой черной трубы, смешиваясь с грязно-серым туманом. Шесть колес стучали по неровной брусчатке.

Громоздкий парофургон свернул у паба «Сварливый Кот» на улицу Файни и покатил вдоль трамвайной линии в сторону канала.

К ночи туман и не подумал отступать – наоборот, он сгустился еще сильнее и стал наползать на стены домов, залепливая окна и забираясь в водостоки. Частные экипажи и городские кэбы ползли в нем, зарывшись едва ли не по самые крыши, и из-за их фонарей создавалось впечатление, будто во мгле в обоих направлениях по мостовой двигаются темно-рыжие комья света, и не более.

Прохожих практически не наблюдалось – для прогулок было поздно и так сыро, что даже какая-нибудь болотная жаба сейчас сказала бы: «Благодарю покорно, но я уж лучше посижу в своей норе у камина, с чашечкой горячего чая, пледом и книжкой».

Человек, сидевший в пассажирском кресле кабины парофургона, также предпочел бы сейчас оказаться у себя дома в тепле и уюте, но, к его сожалению, в ближайшее время подобную роскошь позволить он себе не мог. Все только начиналось…

– Добрались, сэр, – сообщил водитель фургона и потянул на себя тормозной рычаг.

Махина качнулась и встала у высокой двери, над которой располагалась большая бронзовая вывеска: «ПОЖАРНОЕ ВЕДОМСТВО ТРЕМПЛ-ТОЛЛ»; под ней разместились часы, показывающие, сколько времени прошло с последнего пожара (три с половиной часа). По обе стороны от двери на посту стояли двое пожарных в темно-красных мундирах, белых перчатках и натертых до блеска медных касках с кокардами. Когда парофургон остановился у входа в часть, они недоуменно переглянулись, но с места не сдвинулись.

Дверца кабины открылась, и на тротуар с подножки спустился доктор Доу. Подойдя к пожарным, он приветственно прикоснулся к цилиндру.

– Мистер Бонни, мистер Ходж.

– Добрый вечер, господин доктор! – синхронным басом ответили пожарные, отдав честь.

– У меня дело, не терпящее отлагательств, – сказал Натаниэль Доу. – Могу я увидеть господина брандмейстера?

– Разумеется, сэр, – кивнул мистер Бонни, пожарный с черными обожженными губами и большим квадратным подбородком. – Следуйте за мной.

Он открыл дверь и вошел в здание пожарной части, доктор пошагал следом. Эхо от их шагов разошлось по недлинному коридору, который вел в бранд-казарму. Вдоль прохода ровным рядом выстроились манекены в тяжелых монструозных костюмах для пожаротушения.

– Как ваша рука, мистер Бонни? – справился доктор, и пожарный обернулся.

– Ожоги почти затянулись, сэр. Правда, перед сном кожу изредка жжет.

– Я пришлю вам мазь. Она должна унять жжение.

– Благодарю, сэр.

Пожарный толкнул дверь в тупике коридора, и они нырнули в облако пара.

Бранд-казарма представляла собой одновременно и эллинг, и депо. У арок выездов стояли два багровых, увенчанных колоколами, экипажа, готовые сорваться с места в ту же секунду, как провоет сирена; черные от копоти и похожие на сутулых кротов механики ремонтировали третий, который выглядел так, будто прошел не одну войну.

В бранд-казарме стоял грохот, словно в каком-нибудь фабричном цеху. Гудели помпы, качающие воду через уходящие под землю трубы, громыхала лебедка, наматывая на огромные катушки резиновые шланги. По залу носились колесные автоматоны-тушители, представляющие собой пузатые металлические бочки для воды и порошковой засыпки. Руки им заменяли свернутые спиралью рукава с брандспойтами на концах, некоторые латунные пожарные были оснащены механическими лапами.

Один такой автоматон едва не налетел на мистера Бонни и доктора Доу.

– Эй, потише, АП-17! – прикрикнул на него пожарный, после чего повернулся к доктору и сказал: – АП-17 – тот еще обжора.

Автоматон встал в очередь к патрубкам, отрастающим от баков с водой. Стоявший там пожарный по очереди открывал лючки на брюхах механоидов, заправлял внутрь шланг, а когда тот или иной автоматон наполнялся, завинчивал крышки и провозглашал: «Следующий!» Все это походило на кормежку голодных бездомных в ночлежке мадам Роммс.

АП-17 в нетерпении покачивался на колесе и даже вытягивал латунную гармошечную шею.

Дошла ли до него очередь, доктор Доу так и не узнал – они с мистером Бонни свернули в проход между стойками,