Уходящие под самые своды кирпичные стены эллинга были сплошь покрыты черными и белыми трафаретными надписями, предостерегающими огнеборцев от ошибок во время тушения и напоминающими о соблюдении не только правил, но и манер. Среди них особо выделялись: «Если вы спасаете даму, в первую очередь следует отрекомендовать себя!», «Для пожарного не существует понятия “сумасшедшая старуха”!», «Пожарный должен пресекать неуместные шуточки, вроде: “Дело пахнет керосином”, “В самый раз, чтобы погреться” и “Пожар вызвали рыжие”!», «Разрешение на Форменные Усы выдается после десяти лет службы при наличии в деле отметки “Без Нареканий”!»

Из-под сводов эллинга сыпались снопы искр. Доктор Доу задрал голову и увидел умостившийся на ложах стапеля под крышей выкрашенный в алый дирижабль. Махину облепили механики и ремонтники – на прошлом пожаре ей, видимо, неслабо досталось.

Отметив состояние дирижабля, доктор уже собрался было что-то спросить у мистера Бонни, но в последний момент так и не стал озвучивать свой вопрос.

Они шли дальше. Внимание Натаниэля Доу привлек стоящий у стены высокий чугунный короб с тяжелой вентильной дверью и круглым окошком. Вывеска над ним гласила: «Печь для поджигателей». Согласно законам Тремпл-Толл, поджигателей не отправляли ни в тюрьму Хайд, ни на каторгу в графстве Думм. Считалось, что после приговора их доставляли сюда, в пожарную часть, где их запирали в этом коробе и заживо сжигали. Натаниэль Доу, в свою очередь, знал, что это просто страшные байки, которые распускали сами пожарные, чтобы человек со спичками и дурными намереньями лишний раз подумал прежде, чем делать свое гнусное дело. К сожалению, подобная хитрость не работала в случае пироманьяков, которые изредка появлялись в Габене.

– Добрый вечер, господин доктор! – воскликнул один из пожарных, завидев Натаниэля Доу.

Доктор кивнул и отметил, что к ним с мистером Бонни повернулось не меньше дюжины голов. Со всех сторон начали раздаваться приветствия.

– О, доктор Доу! – Пожарный у шкафа с баграми отдал честь.

– Доктор в здании! – раздался еще один возглас; огнеборец чистил стекла на тяжелом шлеме и даже взмахнул тряпкой, приветствуя доктора. – Ударьте в колокол!

Бонни раздраженно глянул на него.

– Никаких ударов в колокол, пока все шлемы не заблестят! – и добавил, повернувшись к доктору: – Прошу прощения, сэр, я знаю, как вы не любите внимание.

– Ничего страшного, мистер Бонни, – сказал Натаниэль Френсис Доу.

Пожарные в Габене пользовались безграничным уважением доктора Доу. Это были честные люди, готовые прийти на помощь, спасти каждого от алчной багровой стихии и не взять за это ни пуговки-пенса. Набирали в Пожарное ведомство Тремпл-Толл парней с нерушимыми принципами, неспособных лгать, клеветать и лицемерить, и в городе не зря считалось, что господин пожарный – это тот, на кого можно положиться.

Доктор Доу знал о плачевном состоянии пожарной части на улице Файни, знал о том, что город финансирует пожарных Саквояжного района из рук вон плохо (львиная доля перечисленных из Старого центра средств оседала в карманах департаментских клерков), и его это неимоверно злило. А еще его злило то, что доктора в Больнице Странных Болезней (особо презираемые им личности) требовали с нищих героев, которые каждый день рискуют жизнями в пожарах, оплату за лечение ожогов и травм, полученных на службе. Когда он узнал, как эти лишенные совести люди обдирают пожарных и прописывают им лишь то, что вызовет максимальное количество побочных эффектов (чтобы их близкий друг господин Медоуз, владелец аптеки, также не был обделен), он лично явился к господину брандмейстеру и предложил ему свои услуги. Гордец-брандмейстер принял предложение, но от бесплатного лечения своих людей отказался: «Мы – люди чести, господин доктор! И никто не посмеет сказать, что мы, словно бедные сироты, просим подаяние!» В итоге они сошлись на плате в десять фунтов за каждый ожог – подобный компромисс устроил всех. При этом получаемые деньги доктор Доу неизменно переводил в фонд «Отставных пожарных» при профсоюзе «Бездымник». Разумеется, все пожарные об этом знали, поэтому ничего удивительного в том почтении, которое они выказывали перед Натаниэлем Френсисом Доу, не было.

И все же, как и сказал мистер Бонни, доктор не любил привлекать лишнее внимание к своей персоне…

Тем временем они оказались у лифта.

На карнизе над ним сидел почетный пожарный, бранд-кот Мёбиус. В нескольких местах его шкура зияла проплешинами и была покрыта плохо затянувшимися ожогами: кот принимал участие в тушении всех пожаров. Он был не только талисманом, но и ценным служащим части – и всегда первым забирался в гондолу дирижабля.

Мёбиус помнил, кто однажды пришил ему хвост на место, поэтому приветливо мяукнул доктору.

– Добрый вечер, мистер Мёбиус, – сказал Натаниэль Доу, и вошел в кабинку лифта следом за Бонни…

…Лифт пробирался сквозь горловину пожарной башни невероятно медленно, и доктор Доу в нетерпении постукивал пальцем по ручке саквояжа. План, который они придумали с сэром Пемброузом и Джаспером был рискованным и крайне опасным – все могло сорваться в любой момент. Также доктор переживал за племянника – он хорошо знал характер Джаспера и боялся, как бы тот чего не выкинул.

После встречи в «Злобб» прошло почти два часа. Когда план сложился, сэр Пемброуз отвел своих нежданных союзников в небольшой пакгауз у границы с Гарью. Там хранилось около двух дюжин тяжелых баллонов, наполненных ядом для растений, который изобрел охотник, – сэр Пемброуз действительно долго готовился к этому дню, хоть и сам не предполагал, что он настанет так скоро.

Втроем они загрузили баллоны в парофургон, после чего разделились: Доктор Доу отправился вместе с баллонами в пожарную часть Тремпл-Толл, где, как он рассчитывал, ему окажут помощь, сэр Пемброуз вернулся на улицу Флоретт (он должен был отыскать место, где держат Полли Трикк), а Джаспер занял наблюдательный пост у окна в доме на Пыльной площади.

«Как же медленно он поднимается! – раздраженно думал доктор. – Это ведь пожарная часть – здесь все должно быть быстрым!»

Мистер Бонни нарушил тишину:

– Должен предупредить, сэр: он в дурном расположении духа.

– Как и всегда.

– Сегодня особенно. Нас посетил человек из Старого центра. Департаментский проныра…

Кабинка остановилась. Мистер Бонни отодвинул решетку.

Они прошли по коридору, все стены которого занимали таблички с именами погибших пожарных и портреты старых брандмейстеров, хмурых усачей с неизменно поджатыми губами.

Коридор упирался в тяжелую дубовую дверь, на которой висела бронзовая табличка: «Брандмейстер Тремпл-Толл, Роберт Р. Кнуггер».

Бонни не успел постучать. Из-за двери