проскальзываю вперёд, взбираясь на брёвна.

Не успеваю толком сообразить, что делать дальше. Меня снова постигает неожиданность! Брёвна вертятся, как курица на гриле!

Я поспешно начинаю перебирать ногами, пытаясь перескочить на следующее бревно, и спустя пару минут колебаний, у меня наконец получается!

«Хвала небесам!» — хотелось завопить мне от счастья, что есть мочи, но я рано обрадовалась. Ведь впереди оказалась не менее сложная преграда.

Брёвна остаются позади. Зато теперь я стою напротив железной махины с острыми шипами.

Острия, с определенной периодичностью во времени, разъезжаются в стороны и тем самым предоставляют возможность для бега. Рассчитать, когда именно они вновь освободят пространство - не сложно. Но успеть пробежать через эту щель, чтобы острые наконечники не проткнули меня насквозь, как шашлык: сложно.

Времени на раздумья нет. Ведь в первую очередь я должна показать хорошее время. А значит применяем следующие теории. Первая: прем напролом. И вторая: дуракам всегда везёт!

В жизни эти изречения частенько сбывались, и я не раз видела хороший исход, наблюдая за людьми.

Правда мне интересно, если я не считаю себя, как таковой дурой, то повезёт ли мне? Очень даже - вопрос.

Что ж. Была не была!

Задерживаю дыхание и, дождавшись, когда острые наконечники вновь освободят проход, задвинувшись внутрь стены - бегу вперед. Но в последний момент, когда я почти выбираюсь из этого смертоносного тоннеля: время для манёвра кончается. Острые наконечники снова выступают наружу, грозясь пронзить меня насмерть, но я отталкиваюсь от земли и прыгаю вперед.

Успела!

И лишь клочок кармана от моей куртки, напоминает о том, что все это не шутки. Это действительно борьба. Борьба за жизнь: свою в первую очередь. И теперь я это понимаю ещё острей.

Следующим препятствием оказываются канаты. Но, учитывая, что в школе я практически не занималась, то глядя на массивную стену, которую невозможно обойти, зато возможно залезть на неё и перелезть на другу сторону, у меня трясутся поджилки! Только вот, выбора нет.

Как высказывалась Таисия Михайловна - воспитательнице из детдома и моя наставница по жизни: «Хочешь не хочешь, а научишься, если сильно приспичит и жизнь, как следует даст пинка!»

Н-да. Эти слова я запомнила на всю жизнь.

И гляди-ка эта умная, хоть и периодами жёсткая женщина, оказалась права!

Хочешь не хочешь, а поползешь. Но тут уже вопрос в другом. Как именно? И чем в итоге мне обернётся этот забег?..

3.3.

Стена где-то с пятиэтажку. Следовательно, упади я с каната, то попаду не просто в грязевое болото. А в болото, напичканное острыми деревянными колышками.

Думаю, что, приземлившись с такой высоты, от меня мало, чего останется.

Я смотрю сквозь барьер, который удерживал меня от побега с этой убийственной полосы, и замечаю на себе пристальный взгляд декана. По тому, как напряжена его челюсть, брови же сведены возле переносицы, можно сказать: либо он злится, либо нервничает.

Неужели переживает?..

Нет.

Я тут же трясу головой, понимая абсурдность собственных мыслей. Он не может переживать за меня…

Тяжело вздыхаю, оторвавшись от разглядывания мужчины, и проклиная свою наивность, хватаюсь за толстый, шершавый канат. И насколько я представляю себе поползновения по этой мощной веревке, так же стремительно и карабкаюсь вверх.

Первые минуты, когда я только-только соображаю, как это правильно делается, чертыхаюсь, пеняя на собственную слабость и несостоятельность.

Какого, черта, спрашивается я такая неумеха?!

В следующие мгновения, когда я наконец поднялась на приличную высоту, все сомнения, страхи и недомолвки - испаряются, потому что я могу думать лишь о том, как держаться и случаем не сорваться вниз. Однако, стоит об этом подумать, мои руки трясутся от непривычной нагрузки.

Я все же не удерживаюсь, когда чувствую в руках слабость с легким покалыванием в коже, и разжимаю пальцы.

«Ну, все! Если декан не посчитает нужным меня спасти, то это конец! Мне совершенно точно конец! Но… успеет ли он?!» — мелькнула мысль в моей голове, когда я взвизгнула и зажмурилась, ожидая убийственного падения.

Правда, сколько не жду: ничего не происходит. Пронзительный, местами холодный ветер перестал трепать мои волосы и беспощадно кусаться.

— Скажем так: все не так плохо, как я мог подумать, — слышу довольно близко (я бы сказала прямо над ухом!) голос декана, и замираю, пытаясь понять, что происходит. А потому, боязливо открываю один глаз, а затем и второй.

Вижу лицо декана, и вновь замираю, затаив дыхание, потому что он слишком близко! Его глаза насмешливо сканируют моё лицо, впиваются своей синевой в сознание и не отпускают! А губы. Черт. Эти губы извиваются в сладостной, местами ироничной улыбке, и чувство, будто бы весь этот мир кружится, стерев всё вокруг, за исключением нас двоих, не покидает меня.

Я неожиданно дергаюсь, испугавшись впервые такой острой реакции на этого мужчину. Да так дергаюсь, что из сильных рук, шлепаюсь прямиком на землю!

Черт! Больно…

Не успеваю толком подумать о том, что произошло и, какой глупышкой я предстала перед ним в очередной раз, вдруг слышу смех. Его хрипловатый и заразительный смех.

Мои губы невольно растягиваются в улыбке, но я тут же хмурюсь, поднимаю голову, взглянув на мужчину, и не поверив своим глазам, пару раз моргаю. Но нет! Моя голова в порядке. А значит это - не галлюцинации!

Угрюмый некромант по кличке «айсберг», смеётся! А я уж думала - это невозможно!

В такие моменты, как этот, мне хочется зажмуриться и блаженно улыбнуться, бесконечно слушая его голос. Но… Мозг наконец пробивается сквозь чувственную завесу и начинает подкидывать разумные мысли. И, если немного подумать и посмотреть на это с другой, не с чувственной стороны: он смеётся надо мной!

Надо мной!

Ох уж эта «тактичность» мужчин!

— Из вежливости могли бы подать мне руку, раз уж смех сдержать не в силах! — обиженно парирую я и самостоятельно поднимаюсь, поджав губы. Мимоходом отряхиваясь и, вновь смотрю на мужчину.

Он больше не смеётся. Но его губы не перестают извиваться в лукавой улыбке.

Н-н-екромант! Что б его!

— Оставаться с тобой серьёзным, становится все сложнее, — неожиданно выдаёт он, глядя на меня, и я теряюсь под двусмысленностью этих слов.

В его глазах плещется безумный огонь. Челка снова падает на глаза. Рубашка расстегнута на первые три пуговицы, открывая крепкую загорелую шею и маленький кусочек груди. Ресницы трепещут, когда уголки его губ, слегка приподнимаются в улыбке.

Я таю на краткие доли секунд, но тут же беру себя в руки,