спиной, устремил глубокомысленный взгляд на реку. — Я думаю, вы трус. Я думаю, вы не намерены исполнить свой долг и защитить эту крепость. Я думаю, вы стремитесь, говоря вашими же словами, «выиграть время» для подготовки собственного побега и бросить гарнизон крепости и заключенных на произвол толпы бунтовщиков.

Маркуса словно окатили ведром ледяной воды. Он уже привык пропускать мимо ушей едкие реплики Росса, но это…

— Я требую, чтобы вы взяли свои слова обратно! — прорычал он.

— С какой стати? Это всего лишь правда. Или вы станете отрицать, что ваши люди готовят лодки для бегства по реке?

— Капитан Росс! уже громко, чеканя слова, проговорил Маркус. — Я отстраняю вас от командования отрядом. Вы арестованы за нарушение субординации.

Росс глянул через плечо. Один из солдат Конкордата неотрывно смотрел вниз, на сцену, что разыгрывалась во внутреннем дворе, но другой вскинул мушкет к плечу и взвел курок. Дуло красноречиво уставилось в грудь Маркуса.

Наступила долгая тишина.

«Я должен был это предвидеть».

Господь свидетель, Росс не давал ни малейших оснований доверять ему. И все же здесь не хандарайская пустыня, где от Военного министерства полк отделяли тысячи миль песка и океана. Это Вордан, черт возьми, и предполагается, что законы здесь не пустой звук.

— Что бы вы ни задумали, — сказал Маркус, — вы об этом пожалеете.

— Сомневаюсь. — Росс протянул руку, и Маркус после затяжной паузы отстегнул шпагу и отдал ее офицеру Конкордата. — Его светлость всегда защищает тех, кто действует в его интересах.

— Так же, как и милорд министр юстиции.

— К тому времени, как все это закончится, слово графа Миерана вряд ли будет что–то значить.

Росс повернулся ко второму солдату:

— Рядовой Миллс, каково ваше мнение?

— Примерно восемьдесят ярдов, — отозвался тот, снимая с плеча оружие. — Запросто.

Лишь сейчас капитан разглядел, что в руках у солдата вовсе не мушкет. Чуть уже, ствол заметно длиннее, хитроумный металлический механизм выше приклада… Винтовка. Вероятно, один из печально известных хамвелтайских «охотников за головами».

— Рядовой Миллс — превосходный стрелок, — пояснил Росс. — Как только эта Чокнутая Джейн появится на сцене, у нас будет отличная возможность с ней разделаться. И это может окончательно сломить дух толпы.

— Не мелите чушь! — прошипел Маркус. — Никого вы не сломите! Они навалятся на ворота…

— А мы их встретим, — перебил Росс. — Мои люди уже установили мортиру, и мы отменно забаррикадировались. Будет настоящая бойня!

Эта мысль явно приводила его в восторг. В отчаянии Маркус повернулся ко внутреннему двору и увидел, что к Гифорту и Абби пробиваются через толпу еще несколько человек. По всей видимости, Джейн и ее товарищи. Миллс тщательно готовился, подправляя целик винтовки.

Вряд ли его расслышат там, во дворе, но попытаться стоит. Маркус вскинул ко рту сложенные рупором ладони.

Гифорт! Джейн! — прокричал он во все горло. — Здесь…

Приклад мушкета впечатался ему в зубы; они лязгнули, в глазах потемнело. Капитан зашатался, пытаясь удержаться за парапет, но ноги его подвернулись, и он неловко повалился на каменные плиты. Солдат Конкордата стоял над ним, занося мушкет для нового удара.

— Весьма неразумно, — заметил Росс. — Поднимите его.

Полуоглушенного Маркуса поволокли к лестнице. Другие солдаты, поджидавшие там, ухватили его за ноги и спустили вниз, как мешок с картошкой. Когда ему связали руки за спиной и поволокли прочь, он услыхал позади резкий треск винтовочного выстрела.

* * *

— Думается мне, — сказала Винтер, — что отправлять людей рушить дома было все–таки ошибкой.

— Нам нужно было бревно для тарана, — отозвалась Джейн. — И потом, я не приказывала…

Ее на полуслове прервал протяжный душераздирающий грохот — второй этаж граверной мастерской, точно пьяный, накренился над улицей, всколыхнулся и обрушился грудой разломанных балок и кирпичного крошева. Толпа разразилась ликующими воплями, и прежде, чем успела осесть пыль, на развалинах уже закопошились мародеры.

— Я не приказывала им разносить в щепки всю чертову улицу, — с запинкой договорила Джейн. И равнодушно пожала плечами. — Что, по–твоему, я должна сделать?

— Это же была твоя затея, верно?

— Моя затея была спасти Абби и других девчонок, а не устроить все это…

Она взмахом руки обвела оргию разрушения и, не найдя подходящих слов, помотала головой.

Наверное, Винтер полагалось ужаснуться или даже впасть в панику от того, что творилось вокруг. Вот только бессонная ночь и груз постоянной тревоги за Джейн отбили у нее всякую способность к переживаниям. Ясно было одно: спасательная операция — или народное шествие, или бунт, или революция, или бог весть что еще — давно перехлестнула через край, и обуздать ее нет никакой возможности. Круг того, что действительно заботило Винтер, резко сузился; так уже было в Хандаре, когда конница искупителей перевалила через гребень холма. Первый колониальный полк, город, страна и даже Янус остались далеко за чертой. Сейчас у Винтер хватало сил лишь на то, чтобы думать о тех, кто рядом.

И думала она прежде всего о Джейн, которую непрерывно швыряло из одной крайности в другую — от непостижимого душевного подъема до вспышек угрюмой злобы. Как ни была она изнурена, Джейн наверняка приходилось в сто раз хуже, поскольку все полагались только на нее. Винтер слишком хорошо помнила, как это изматывает.

Снова протяжный грохот — дальше по улице, уже едва различимый. Толпа быстро освоила наилучший способ сноса строений: ключевые балки туго обвязывали веревкой, ее конец выбрасывали наружу, и сотни рук, ухватившись за него, тянули, пока не рушился фасад здания. Другие смутьяны бродили окрест с мешками битого кирпича, высматривая уцелевшие окна, либо собирали щепки для костров. Особую ненависть вызывало все так или иначе связанное с борелгаями или герцогом, и Винтер собственными глазами видела, как разъяренные бунтовщики швыряют в огонь меха или изысканные ткани стоимостью в тысячи золотых.

Кожаны, подручные Джейн, по крохам собирали сведения о том, что творится за пределами осады, но составить из их сообщений цельную картину было непросто. Жандармы сосредоточились на восточной стороне Острова, охраняя собор Истинной церкви и мосты к Бирже. Насколько смогла понять Винтер, они не стремились бросить вызов толпе, скопившейся западнее Триумфальной площади несмотря на редкие попытки смутьянов с Северного берега собрать силы для удара по их позициям, — и такое положение ее вполне устраивало.

Солнце опускалось за линию городских крыш на западном горизонте. Джейн полуобернулась, привлеченная отдаленным грохотом нового разрушения; янтарный предзакатный свет пронизал ее волосы и на миг одарил