– Ты шла увидеться со мной?

Я молча кивнула, не глядя на него.

– И перед этим тебе пришлось напиться? – Я что, слышу веселье в его голосе? Мне хотелось съязвить в ответ, но я не могла это сделать после того, как он заботился обо мне.

– Учащиеся устроили вечеринку, – прохрипела я. Горло болело после рвоты.

– Ты хотела пригласить меня? – На этот раз в его голосе отчетливо слышалось веселье.

– Нет, я… – Теперь, когда я оказалась прямо перед ним, я не знала, как сказать то, что нужно было сказать. Более того, я не хотела это говорить. Мне была невыносима мысль о том, что я больше никогда его не увижу.

– Не торопись.

Но я не могла не торопиться, потому что иначе никогда не смогу это озвучить, а он заслуживает лучшего.

«Будь сильной и скажи как есть. Это меньшее, что ты можешь для него сделать».

– Я хотела сказать тебе, что… что ты свободен. Я разорву связь.

– Что?

Я подняла взгляд, услышав шок и злость в его голосе. Его губы сжались в плотную линию, и на несколько секунд в его глазах промелькнула боль, а потом он отвел взгляд. Я в замешательстве прикусила губу. Почему он расстроен? Я даю ему то, чего он хочет.

– Прости. Я знаю, что у меня плохо получается.

– Не извиняйся, – натянуто ответил он. – Сомневаюсь, что существует простой способ сделать что-то подобное.

Горло так болезненно сжалось, что я подумала, что задохнусь. Почему Тристан не предупредил, как больно разрывать связь? Как легкие сдавливает, что становится невозможно дышать, а вены сковывает льдом, пока не почувствуешь, что больше никогда не сможешь согреться. Если сейчас Николас испытывал хотя бы половину той боли, которую ощутила я, то неудивительно, что он не мог даже взглянуть на меня.

– Поэтому ты была расстроена на сегодняшней тренировке.

– Нет, дело было не в этом. – Я не могла сейчас говорить о Нейте, если хотела сохранить остатки самообладания. Есть предел боли, которую я могла вынести разом.

Николас долго молчал, а когда заговорил, его голос звучал холодно и отстраненно.

– Почему ты говоришь мне об этом только сейчас? Мы видимся каждый день.

Я решила сказать ему правду, пускай мне было невыносимо тяжело ее озвучить.

– Я… сегодня вечером я подслушала твой разговор с Тристаном. Ты сказал, что хочешь разорвать связь.

Он резко повернулся ко мне и прищурил глаза.

– О чем ты?

– Ты сказал Тристану, что несчастен и не хотел, чтобы это случилось. – Я с трудом сглотнула. – Я не хотела подслушивать, но до меня долетали только обрывки. А потом Селин сказала…

Его голос снова стал напряженным.

– Что сказала Селин?

– Она сказала, что несправедливо удерживать тебя узами, если ты этого не хочешь, а ты слишком благороден, чтобы разорвать их самому. – Меня захлестнула новая волна страданий, и по щекам потекли горячие слезы. Я спрятала лицо в ладонях, больше не в силах на него смотреть. – П-прости. Я не хотела п-причинить тебе боль.

– Проклятье. – Николас пододвинулся и прижал меня к себе, и я охотно погрузилась в его объятья. – Селин не имела права говорить тебе это. И ты неправильно поняла то, что я сказал Тристану. Я сказал, что не хотел, чтобы ты так обо всем узнала, и что предпочел бы разорвать связь, лишь бы не видеть, как ты несчастна из-за этого.

– Ты не хочешь разрывать связь? – спросила я, окончательно сбитая с толку.

– Нет.

У меня перехватило дыхание. О чем это он?

– Не хочешь?

Я почувствовала, как его тело слегка напряглось.

– А ты?

Как мне ответить на этот вопрос? Хотела ли я выяснить, что происходит между нами? Да. Готова ли я к вечности? Нет. Как согласиться на одно и отказаться от другого?

– Ты не обязана отвечать прямо сейчас, – ласково сказал он. Николас снова защищал меня, ставя мои чувства превыше собственных. Его самоотверженность вызвала новую волну слез. Он обнял меня крепче. – Мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом именно так. Меньше всего я хотел, чтобы ты страдала.

Прошло несколько минут, прежде чем я смогла взять себя в руки и заговорить снова.

– Почему ты не рассказал мне об этой связи еще в Нью-Гастингсе?

– Если бы я тогда сказал тебе правду, ты бы ни за что не поехала сюда, а мне было необходимо обеспечить тебе безопасность. – Его голос был полон эмоций, отчего впервые за все время, что я его знала, он казался уязвимым.

– Тристан сказал, что из-за связи ты становишься чрезмерно заботливым. Может, ты чувствовал бы себя иначе, если бы мы ее разорвали. Тебе бы не пришлось все время обо мне беспокоиться. – Я не хотела предлагать такой вариант, но и быть его слабостью тоже не желала.

Он прижал меня еще ближе, пока не уперся подбородком мне в макушку, а его тепло не прогнало холод, сковавший мое тело. Я закрыла глаза и позволила себе вдохнуть его знакомый запах.

– Я всегда буду заботиться о тебе. Неужели ты еще этого не поняла?

Я кивнула, прижавшись к его груди.

– О чем ты думаешь? – нежно подтолкнул он. – Поговори со мной.

– Я теперь не знаю, что думать, – хрипло прошептала я. – Мы с тобой ругаемся с тех пор, как встретились, и я знаю, что ты вообще был не рад этой встрече. В моей жизни творится кавардак, и мне никогда не стать воином, как… Селин. – Имя другой женщины оставило горький привкус во рту, но я должна была сказать это вслух.

Мне никогда не стать такой же эффектной, или сладострастной, или что там еще нравилось мужчинам в Селин. Я не хотела такой быть. Пускай я здорово запуталась в своей жизни, но я была счастлива быть той, кто я есть. Что, если Николас хотел того, чем я не обладала, и не осознавал этого, пока не стало слишком поздно?

– Сара, я не хочу, чтобы ты была такой, как Селин.

– Но откуда тебе знать, чего ты хочешь? Как ты понимаешь, от кого исходят твои чувства: от тебя или от Мори, над которым ты не властен? – Мне хотелось спросить, каково ему было ощущать эту связь, чтобы помочь мне понять собственные чувства, но я не могла озвучить этот вопрос.

Я почувствовала, как он вздохнул.

– Мы с моим Мори разделяем мысли и эмоции, но я всегда чувствую разницу.

– Я окончательно запуталась. Ничего не понимаю. Кажется, будто я совсем не властна над собственной жизнью. Мне страшно. – Как