документ. Новобранец был отстранен от должности. Принципы работы ГРУ были достойны театра абсурда. Докладывая генсеку подлинные сведения, начальник ГРУ здесь же называл их «дезинформацией». Что им руководило? Страх, угодливость, соображения карьеры?

Если бы Красная Армия с имеющимися силами и средствами была заблаговременно приведена в непосредственную боевую готовность, война с самого начала приобрела бы совсем иной ход. Вот вполне реальные факты. Держали оборону в течение недели в районе Измаила, Перемышля, в течение месяца — в Бресте. На северном участке фронта противник начал наступление лишь в самом конце июля. Советские войска получили возможность провести перегруппировку и организованно вступить в бой. Противник был остановлен на границе, ему так никогда и не удалось захватить Мурманск.

О значении и последствиях внезапности есть разумные суждения. Говорят о том, что эти просчеты «обернулись для СССР гигантскими трудностями в 1941 г.» (Поляков). Можно ли последствия такого нападения свести лишь к «трудностям», хотя и «гигантским», ограничить их лишь полугодием? Некоторые авторы обходят этот вопрос молчанием. «Вероломное нападение Германии, — читаем в передовой статье «Военно-исторического журнала», — потребовало коренной перестройки советской экономики, которая была проведена в исключительно сжатые сроки, носила организованный характер и отличалась высокой эффективностью». Другие наивно утверждают, что внезапность сорвала планы укрепления границы. И в этом случае авторы следуют сталинской манере. В речи 9 февраля 1946 г. все провалы в дипломатии и оборонном строительстве, руководстве войной обойдены молчанием. «Вождь» лишь мимоходом пеняет на эвакуацию промышленности, которая «затормозила дело разворота военного производства». Но разве эвакуация не была прямым следствием его грубейших просчетов?

До сих пор многие историки скрывают, что внезапность всегда была подарком противнику. Однако в 1941 г. противник не только захватил инициативу. Он уничтожил в течение нескольких месяцев до 90 процентов войск западных округов, то есть основу кадровой армии. Первыми жертвами внезапности стали миллионы павших на поле боя, оказавшихся в плену. Впрочем, плен также, как правило, означал смерть. Резко изменилось соотношение сил. В отличие от 1812 г. в стране не нашлось полководца, который сумел бы с малыми потерями отвести и спасти армию от разгрома. Не поддающиеся учету усилия народа, затраченные на оборону, во многом были сведены к нулю. Фашисты продолжили осуществление доктрины скоротечных войн. Фактически им передали ключи от осажденной крепости, впустили в страну. С этим непосредственно связаны гигантские потери мирного населения СССР (по нашим подсчетам — около 13 млн.). Страшный каток военных действий два, иногда четыре раза прошел по территории страны. Фашисты начали претворение плана «Ост». Мессершмидт и другие ведущие специалисты квалифицируют поход вермахта против СССР как «войну нового качества», имея в виду ее мировоззренческий характер, использование противоправных способов и форм ведения военных действий и военной оккупации. Автор подчеркивает, что в этом повинны не только Гитлер и другие фашистские лидеры, но и германские генералы, «они знали, на что шли»[229].

Одним из результатов внезапного удара была утрата массы вооружения, боеприпасов. По данным Моисеева, в 1941 г. РККА утратила почти все танки — 20,5 тыс. из 22,6 тыс. Потери к концу 1941 г. в действующей армии в процентном отношении к имевшимся в начале войны составили в стрелковом вооружении — 67, а танках — 91, орудиях и минометах — 90, в боевых самолетах — 90. Во второй половине 1941 г. промышленность смогла восполнить эту потерю в стрелковом вооружении лишь на 30 процентов, в танках — на 27, орудиях и минометах — на 58, самолетах — на 55.

Имеются сведения, конкретизирующие эти обобщения за 1941 г. До середины июля, то есть за первые три недели войны, противник захватил 6,5 тыс. танков, 7 тыс. орудий и минометов, огромное количество горючего и боеприпасов. Только в первый день войны было утрачено около 1200 самолетов, в том числе на Западном фронте 738. Значительная часть вооружения, например, пушек-гаубиц, чьи боевые качества были высоко оценены немецкими специалистами, по приказу Гитлера были приняты на вооружение вермахтом. Военно-техническое превосходство Германии, подчеркнем еще раз, возникло лишь после этих утрат. Дело дошло до того, что по распоряжению Ворошилова, командовавшего Ленинградским фронтом, в городе начали производить пики, кинжалы, сабли. Это распоряжение вскоре было отменено Сталиным.

Одним из непосредственных последствий внезапности и отхода Красной Армии были гигантские экономические потери СССР. Об этом создают некоторое представление следующие данные. Стали в 1940 г. выплавлялось 18,3 млн. т, в 1941 — 17,9, в 1942 — 8,1, а в 1945 г. 12,3 млн. Автомобилей производилось в предвоенный год 145,4 тыс., в 1942 — 35,0, а в 1945 — 74,7 тыс. Во время войны было разрушено 1710 городов и поселков, свыше 6 млн. зданий, 31 850 промышленных предприятий. Выведены из строя заводы, которые выплавляли до войны около 60 % стали[230]. Вследствие утраты большой части промышленности в европейской части СССР результаты индустриализации были использованы в войне далеко не полностью. В эти годы электроэнергии страна производила лишь на уровне 1937 г., добывала угля, нефти, выплавляла стали, чугуна на уровне примерно 1933–1935 гг. Просчет в оценке намерений противника отбросил экономику страны назад. Здесь и нужно искать то историческое время, которого будто бы не хватило. Нужны ли были сверхтемпы для проведения индустриализации «любой ценой», которые обычно сталинисты оправдывают интересами обороны?

Официальная историография сосредоточивает внимание на успешном перебазировании производительных сил, игнорируя теневые стороны. Однако удалось перевезти очень небольшую часть предприятий, эвакуация обошлась обществу очень дорого. Она была настоящим бедствием миллионов людей, вызванным исключительно внезапностью нападения и отступлением РККА.

Наконец, внезапность позволила агрессорам реализовать старый принцип милитаристов «война кормит войну». Именно на это рассчитывали фашисты. За счет реквизиции в СССР вермахт в 1941 г. удовлетворял свои потребности в муке на 86 %, мясе — 68, картофеле — 100, жирах — 50, сахаре — 40, кормах на 50 %. Для нужд вермахта и империи изымалось:

Результатом, главным образом, внезапности было голодание основной массы советских людей на протяжении всех военных и первых послевоенных лет. Официальная историография скрывает этот факт с помощью незамысловатых приемов вроде тезиса о «добровольных лишениях» колхозников. По мнению В. Москоффа (Англия), автора книги «Горький хлеб. Продовольственное снабжение в СССР во время второй мировой войны», большинство советских граждан жили в это время «на грани жизни и смерти». Этот ученый с полным основанием полагает, что прямые и более отдаленные последствия такого полуголодного существования еще не изучены. «Советские руководители во время войны пришли к выводу, — считает автор предисловия к этой книге Дж. Хазард, — что население (в другом варианте: «дисциплинированный народ». — Авт.) может вынести любые невзгоды[231].

Патриотический порыв в СССР,