является способность любой части войск в любой момент вести «самостоятельный бой». И даже для XIX в. эти мыслители не открывали нечто новое. Известно, что еще во второй Пунической войне, не только римляне, но и карфагеняне ежедневно окапывали свои лагеря. Военная история не оставляет без ответа и вопрос об ответственности генералов за проявленную беспечность. Уже в XIX в. наука считала, что «генерал, застигнутый врасплох, есть уже генерал опозоренный». Справедливо и целесообразно ли, что первые лица, «подарившие» противнику в 1941 г. фактор внезапности, не только не были наказаны, но и возвеличены?

Один из деятелей партии В. Трофимов в написанной им книге «Контуры грядущей войны» подчеркивал: «Новейшие средства войны создали могущественное оружие для нападения на суше и в воздухе, причем мощность этого оружия усиливается во сто крат в условиях внезапности. Необходимо, кстати, отметить, что у нас все признают, как вывод из современной обстановки, как нечто совершенно бесспорное, что фашисты нападут на Советский Союз неожиданно, внезапно, но из этого признания далеко не все делают надлежащие выводы. Очень многие относятся к истине, содержащейся в этом выводе, с пагубным добродушием, будучи почему-то убеждены, что истина эта будет иметь практическое значение в первую очередь в отношении каких-то других государств, а не Советского Союза; эти странные люди не хотят верить, что, может быть, в первую очередь им именно придется проснуться однажды от грохота взрывов авиабомб противника». В 1937 г. автор направил рукопись «вождю», и вскоре был расстрелян. Сам Сталин постоянно призывал армию и народ быть готовыми «ко всяким неожиданностям», в частности в речи 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий. «Самоуспокоенность», в которой он, начиная с 3 июля 1941 г., начнет обвинять народ, в первую очередь была присуща ему самому. «…Власть прозевала». Так записал в своем дневнике В. Вернадский 23 июня 1941 г., имея в виду, что Сталин еще в 1930 г. стал диктатором.

Знала ли Москва о готовящемся нападении? На основании многочисленных источников ныне можно дать вполне определенно утвердительный ответ. Попытки оправдать Сталина тщетны. Объективные сведения поступали из самых разных источников — от президентов до перебежчиков, этих подлинных героев еще не начавшейся войны. Однако мышление Сталина было не в состоянии сделать верные выводы из многообразной, обширной, часто противоречивой информации. Как могло не насторожить правителя, например, то обстоятельство (это с полным основанием подчеркивается многими зарубежными учеными), что немецкая сторона чрезвычайно легко соглашалась с советскими представителями при обсуждении территориальных вопросов на переговорах в августе — сентябре 1939 г. В мировой дипломатической практике это было совершенно необычным. Германская дипломатия казалась равнодушной и по отношению к акциям СССР в Финляндии, Румынии, хотя присоединение Северной Буковины не было предусмотрено советско-германскими соглашениями. Эту позицию нельзя было понять вне связи с намерениями фашистов против СССР. В Кремле не сумели правильно оценить итоги берлинских советско-германских переговоров в ноябре 1940 г., в ходе которых Гитлер продемонстрировал поистине царскую щедрость, предложив СССР огромную часть богатейшего «наследства британского покойника». Были далеко идущие цели: отвлечь внимание СССР от его западных границ, повернуть его лицом к югу, теплым морям. Это чрезвычайно облегчило бы осуществление целей Германии в Восточной Европе.

Репрессии нанесли советской разведке тяжелый урон (по некоторым данным семь предшественников Ф. Голикова на посту начальника ГРУ было «ликвидировано», один арестован), но она выполнила свой долг. Л. Треппер из Парижа, Р. Зорге из Токио, X. Шульце-Бойзен из Берлина, Г. Кегель из немецкого посольства в Москве и многие другие разведчики своевременно сообщили весьма полные сведения о планах фашистов. Имелось по меньшей мере полгода для приведения в боевую готовность весьма сильной армии. Те же самые данные Сталин получал от советских послов в Берлине, Лондоне, Вашингтоне; от Черчилля, Рузвельта, Мао Цзедуна, даже от германского посла в Москве Ф. Шуленбурга — более 50 предупреждений. Может быть, наиболее убедительные сведения представлены в материалах Шуленбурга, опубликованных в «Вестнике МИД СССР» (1990, № 20) и «Новом времени» (1991, № 8). Впрочем, диктатор и посла назвал дезинформатором. Несколько иначе он реагировал на сообщение югославского дипломата о сроках возможного нападения на СССР: «Мы готовы, если угодно — пусть придут». В апреле — мае вести о предстоящей агрессии поступали из всех союзных с Германией стран. В августе 1942 г. во время визита в Москву Черчилль напомнил Сталину о своей телеграмме в апреле 1941 г. Ему не нужно было никаких предупреждений, возразил тот. Он знал, что война начнется, но думал, что удастся выиграть еще месяцев шесть.

До начала же войны «великий стратег» говорил иное. 17 июня 1941 г. НКВД передал: «Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает… все военные приготовления Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Резолюция Сталина: «Товарищу Меркулову. Может послать ваш «источник» из штаба германской] авиации к… матери.

Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст.»

Что может быть страшнее предвзятого мнения, да еще в военном деле? Упрямое следование раз навсегда усвоенной догме — в этом проявилось одно из свойств сталинизма. Может быть, наиболее ярко вся абсурдность обстановки, сложившейся в советском руководстве накануне войны, характеризует следующая докладная записка Берии 21 июня 1941 г. «…Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся нападении на СССР. Он сообщил, что это «нападение» начнется завтра…

Начальник разведуправления, где еще недавно действовала банда Берзина, генерал-лейтенант Ф. Голиков жалуется на Деканозова и своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе… Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет!..»[224]

Некоторые авторы приходят в неуемный восторг: «Никогда ни одному государству не приходилось выполнять столь сложную задачу». Но не один из глав государств никогда не совершал вызвавших эту «задачу» просчетов, настолько близких к измене или безумию. Отнюдь не преуменьшая профессионализм вермахта, в частности, его искусство дезинформации, мы перефразируем слова одного немецкого мемуариста: «Не Гитлер выиграл, а Сталин проиграл». Необходимо, например, отдать должное германскому генеральному штабу, организовавшему утечку информации, которая ввела в заблуждение французское руководство относительно направления главного удара вермахта в мае 1940 г. («план Манштейна»). Были и другие успешные операции. Главное же дезинформационное предприятие немцев на Востоке едва ли можно поставить в этот ряд.

Попытка вермахта замаскировать подготовку Восточного похода в СССР — РФ не изучены. К теме обратились зарубежные историки. Так, в главе В. Ветте (ФРГ) книги «Операция Барбаросса» показана особая