Взрывы вокруг стали греметь чаще: коспехи, пользуясь тем, что обороны уже не было, подбирались все ближе. Но вот и открытый десантный люк «Жабы».

Не успели.

Огромный огненный шар медленно-медленно вырос справа от них, и Степа полетел. Сколько длился этот полет, он сказать не мог, но приземление ему не понравилось. Нет, не понравилось. Единственной условно приятной вещью было то, что эта твердая штука в шлеме сзади клюнула точно в прикрученную вчера Пеньком подушечку. Могло быть гораздо хуже. А вот все остальное и было гораздо хуже.

Степа сам не понял, как он встал. Радом с ним встали и двое космоштурмов, помогавших ему. Но на этом их выступление грозило и закончиться. Метрах в двухстах от них грязная земля вздыбилась, поднятая взрывом. И еще один взрыв швырнул вверх ни в чем не повинные кочки. Чуть ближе. И еще ближе. И еще. Степа стоял и смотрел, как приближается череда взрывов, которая вот-вот накроет их. Сто пятьдесят метров. Сто. Взрыв на пятидесяти метрах он увидел уже плохо. В очередном полете. Небольшая стайка из него и двух космоштурмов вспорхнула вверх, чтобы приземлиться уже в царстве мертвых господина Аида…

Тресь!

Ох и жесткое оно, это царство. Со всего маха врезавшийся в землю Степа лежал и даже уже не пытался понять, жив он или мертв. Только какой-то шум в ушах мешал ему отключить голову и забыться навеки. Он даже расстроился немного. Ну что за люди, а? Помереть толком не дадут. Он с бренным миром прощается, а они орут как сумасшедшие. «Ура, ура». Какое там «ура»? Чему «ура»?

«Ура»? «Наши»? Что такое? В наушниках стоял дикий ор. Выпустив из легких воздух, с которым он собирался отойти в мир иной, Донкат с трудом отжался от земли. Так, похоже, сдохнуть ему сегодня по-человечески не дадут.

Степа сел. Из чистого упрямства встал на четвереньки. Потом поднялся на ноги. И тут его ждала засада. Металлические тела налетели на него, сбивая с ног, не давая вздохнуть. Закружили. Сжали. Закружили опять. Они кричали о чем-то странном, но из их криков Донкат уяснил, что умереть все-таки получилось.

Харон? Какой Харон? Нет, ребята, вы все перепутали. Харон – это пилот регулярных рейсов, а босс этого предприятия – Аид, как Степа и предполагал. Послушайте же вы умного человека…

Стоп.

Харон? Сквозь накатившее отупение в голову Степы постучалось слабое воспоминание. Что-то важное было связано с этим «пилотом». Харон, Харон, Харон. Харон?! ХАРОН!!! Харонушка!

Степа начал вырываться из цепких объятий. Его выпустили. Он завертел головой, пытаясь разобраться в происходящем. Что? Где?

А происходила победа. Везде. Позиции атакующих коспехов как будто накрыло черным покрывалом. Дымным и широким. От ботов не было и следа, только к столбу дыма от упавшего первого атмосферника добавилось еще три. Два пожиже, один погуще. Степа вскинул голову.

И далеко в небе, в прекрасном вечереющем небе, разукрашенном заходящим солнцем, где-то на грани восприятия скорее угадывались, чем виднелись, огоньки космических крейсеров. 8-й Гвардейский Штурмфлот Российской Федерации «Харон» все-таки успел прийти на помощь.

От накатившего облегчения ослабели ноги. Донкат, шатаясь, отошел в сторону и сел обратно на землю. Все, у них получилось.

А все-таки хорошо, что «Жаба» еще и пространственный бот. Степа слабо верил в то, что он выдержит хотя бы одну пересадку. Все, что ему сейчас хотелось, – это заснуть и проснуться уже… Дальше он думать не смог, потому что пришлось бы перечислять слишком много мест, где бы он сейчас хотел оказаться. Да, собственно, где угодно, только подальше отсюда. Но думать не хотелось. Совсем. Все, на что его хватило там, возле чудом уцелевшей «Жабы», это повернуться к оставленной белой стене и изо всех сил поблагодарить то неизвестное, что хотело им добра. Он до сих пор не понял, показался ему тот взметнувшийся вверх язык тумана или нет.

Степа поднял голову, обвел взглядом полупустой десантный отсек «Жабы», в котором их как неимоверно ценный груз отправляли на орбиту, и столкнулся глазами с сидящим напротив Соловьем. Запоздалое извинение за тот вопль было сейчас не к месту совершенно, и Донкат промолчал. А Соловей вдруг поднял вверх четыре пальца, прося переключиться на отдельный канал связи. Ох нет, только не это. Но деваться-то некуда. Степа скорчил рожу, переключая каналы. А вот интересно, как Соловей это делает, не пугая своим видом окружающих? Спросить, что ли? Нет, позже.

Есть. Четвертый канал. Ну и что? Тишина. Соловей вдруг усмехнулся.

– А я тебе говорил, что ты прирожденный космоштурм? – раздался в наушниках его немного хрипловатый, но все такой же ироничный голос. – А ты мне не верил. Эк ты нас застроил. Даже я впечатлился. Честно.

– Да я… – Степа смешался. Как-то это все неожиданно.

– И даже не вздумай оправдываться, – остановил его начинающееся расшаркивание Соловей. – Ты молодец. Все сделал правильно. Если бы не ты со своими приказами, может, мы бы здесь и не сидели. Детали потом, а сейчас просто послушай мое спасибо. Из тебя выйдет толк.

Степа смущенно откашлялся.

Но Соловей не был бы Соловьем, если бы не добавил ехидно:

– Со временем.

И замолчал, серьезно глядя на Степу. Донкат почувствовал, как его лицо начинает заливать краска. Чтобы не развивать дальше эту тему, Степа схватился за первое, что пришло в голову.

– Сергей Петрович, а что теперь будет?

– Радио послушай, – порекомендовал Соловей. – Настройки, я надеюсь, помнишь. Там уже все как надо говорят. Все будет, как и задумывалось, – он пожал плечами, констатируя сам собой разумеющийся факт. – Мы – домой, Бойджер – в РФМ, контракт – в компанию. Петрухин с Селеной – по своему плану, тут нам с тобой не место. Их уже разведка ждет, лучше не спрашивай зачем. Ну, а всем остальным – обещанные пряники.

Он замолчал.

– И это все? – не понял Степа.

Как-то не верилось после этой безумной гонки, которая вместила в себя неимоверное количество всего, чего только можно, что все кончилось вот так, в один момент. Он еще бежал, стрелял, горел, разговаривал с туманом и падал в подбитом боте. В голове не укладывалось, что…

– А что еще? – удивился Соловей. – Все. На самом деле. Работа закончена.

Он хитро усмехнулся в своей иронично-ехидной манере.

– Это и называется хорошее выполнение поставленного задания. Привыкай, солдат.

Степа возмущенно фыркнул и отвернулся, чтобы не ввязываться в перепалку, где у него заведомо нет шансов.

И увидел Селену. Она улыбалась. Степа улыбнулся тоже. Пожалуй, эта ее эмоция нравится ему больше всего.

Они молча смотрели друг на друга. Долго. А потом Степа поднял ком-браслет, где все это время он хранил тот заветный номер, и аккуратно постучал по нему пальцем.

Пушистые ресницы Селены медленно опустились и поднялись. Улыбка девушки стала другой, и в груди у Степы загорелся костер. А вот такого выражения лица он у нее еще не видел…