– Надеюсь, мое несвоевременное воскрешение не омрачило вам вечер.

Луч света из холла высветил серые глаза Элизабет. Ее лицо из-за длинных теней казалось усталым.

– Росс, я так счастлива, что ты вернулся. Я боялась, мы все боялись… Что ты теперь обо мне думаешь?

– Два года – долгий срок. Вероятно, слишком долгий.

– Элизабет, – окликнула дочь миссис Чиновет, – смотри не простудись! Вечером прохладно.

– Хорошо, мама.

Росс взял ее за руку:

– До свидания.

Вернулся Фрэнсис.

– Табб уже здесь. Ты купил эту кобылу? Красивая, но уж больно норовистая.

– Плохое обращение озлобляет и добрейших из нас, – сказал Росс. – Дождь закончился?

– Почти. Дорогу помнишь?

Росс широко улыбнулся:

– Каждый камешек. Что-нибудь изменилось?

– Ничего такого, чтобы сбиться с пути. Не переходи Меллингей по мосту. Средняя доска сгнила.

– Она сгнила еще до моего отъезда.

– Не забудь, мы ждем тебя в самое ближайшее время. Верити так хочет еще с тобой поболтать. Если она выкроит время, мы завтра же сами заедем к тебе, – пообещал Фрэнсис.

Ответом ему были ветер, шум дождя и цокот копыт кобылы, которая неохотно свернула на подъездную дорожку.

3

К этому времени уже стемнело, только на западе угасали последние лучи заката. Порывы ветра бросали в лицо мелкие брызги дождя.

Внешне Росс был спокоен; глядя на него, никто бы не смог догадаться, что всего полчаса назад он испытал тяжелейший удар в своей жизни. Разве что теперь он больше не насвистывал и не болтал со своей кобылой.

Еще в юном возрасте Росс перенял от отца скептическое отношение к жизни. Но в отношениях с Элизабет он попал в ловушку, которой вполне мог избежать, если бы не забыл простое правило: в этой жизни редко что-то дается просто так. Они полюбили друг друга, когда Элизабет было всего шестнадцать, а ему едва исполнилось двадцать. Потом сомнительные подвиги навлекли на него неприятности, и решение отца купить офицерский патент показалось Россу разумным: в армии можно было переждать, пока не рассосутся все проблемы. Он уехал навстречу новым приключениям и был уверен в том, что есть лишь одна-единственная причина, по которой ему стоит вернуться.

Росс не сомневался в себе и не сомневался в Элизабет.

Впереди показались огни шахты Грамблер. Это место было средоточием жизненных интересов главной ветви семейства Полдарк. От того, насколько хорошо шли здесь дела, зависело благополучие не только самого Чарльза Полдарка и его семьи, но также и трех сотен шахтеров и их родных, живших в округе. Для них шахта была благосклонным Молохом: они скармливали ей своих детей, а она давала им хлеб насущный.

Росс заметил покачивающиеся огоньки фонарей и съехал на обочину, пропуская караван мулов, навьюченных корзинами с медной рудой. Один из погонщиков с подозрением прищурился, но потом узнал Росса и громко его поприветствовал. Это был Марк Дэниэл.

Росс въехал на территорию шахты, со всех сторон его окружили малоприметные строения, среди которых выделялись крепкие копры и внушительные каменные здания грузовых подъемников. В верхних арочных окнах мерцал желтый свет, теплый и таинственный на фоне низкого вечернего неба. Проезжая мимо одного из зданий, Росс услышал грохот и лязг – это огромный насос откачивал воду с нижних уровней шахты.

По пути ему встречались группы шахтеров с фонарями. Они приглядывались к Россу, и, хотя некоторые пожелали ему доброй ночи, он сомневался, что рабочие его узнали.

В одном из домов, где размещались подъемники, приглушенно зазвонил колокол, возвещая конец очередной смены и начало новой. Вот почему вокруг было так много шахтеров: одни собирались спускаться под землю, а другие, наоборот, как муравьи, карабкались наверх по сотням шатких лестниц в сажень длиной. Рабочие были потные, чумазые, нагруженные инструментами, одежда вся в ржавых пятнах от медной породы и черной пороховой копоти. Путь наверх займет у шахтеров полчаса, а может, и больше, и все это время их будет поливать вода из протекающих насосов. А потом многим из них еще предстоит идти три-четыре мили домой под дождем и ветром.

Росс ехал дальше, душевная боль была настолько острой, что порой ему становилось физически плохо.

Ручей Меллингей он перешел вброд и начал подниматься по узкой тропе к последнему еловому леску. Росс глубоко вдыхал тяжелый от дождя, насыщенный запахом моря воздух; ему даже казалось, что он слышит, как волны разбиваются о берег. На вершине холма кобыла присмирела, стала спотыкаться и чуть не упала. Росс неловко спрыгнул на землю и дальше пошел пешком. Поначалу ему тяжело было ступать на раненую ногу, но потом боль в лодыжке даже начала радовать, ведь теперь он не мог думать ни о чем другом. В леске было темно хоть глаз выколи, и Россу приходилось чуть ли не на ощупь идти по заросшей тропинке. На выходе из леса его «приветствовали» руины Уил-Мейдена. Эта шахта была уже сорок лет как выработана. Мальчишкой Росс часто лазил по старой лебедке и конному вороту, исследовал неглубокую штольню, которая прорезала весь холм и выходила на поверхность возле ручья.

До его земли было рукой подать, и Росс наконец осознал, что действительно вернулся домой. Еще в полдень он с замиранием сердца ждал этого момента, но теперь его уже ничто не радовало. Разве только мысль о том, что путешествие подошло к концу и скоро можно будет лечь и отдохнуть.

В низине было не так ветрено. Журчание Меллингея на какое-то время стихло, но теперь послышалось вновь. Оно походило на бормотание немощной старухи. В темноте ухнула и пролетела прямо перед лицом Росса сова. Дождевая вода тонкими струйками стекала с полей шляпы. Впереди уже виднелись очертания родного дома.

Россу показалось, что за время его отлучки Нампара-Хаус стал меньше и ниже, он словно бы присел и растянулся, как выстроенные в ряд домишки шахтеров. Света он не увидел. Сирень разрослась так, что закрывала окна. Росс привязал лошадь и постучал кнутом в парадную дверь.

Здесь недавно прошел сильный дождь, вода стекала с крыши, и на заросшей травой песчаной тропинке образовались лужи. Росс толкнул дверь, она со скрипом распахнулась, отодвинув скопившуюся за ней кучу мусора. Росс остановился и вгляделся в холл с низким балочным потолком. Темнота в доме стояла такая, что ночь по сравнению с ней казалась сумерками.

– Джуд! – позвал Росс. – Джуд!

Снаружи тихо заржала и ударила копытом кобыла. Что-то прошмыгнуло вдоль деревянной стенной панели. Из глубины холла на Росса не мигая смотрели мерцающие золотисто-зеленые глаза.

Росс похромал в дом. На грязном полу шуршали засохшие листья. Ощупывая на ходу панели на правой стене, Росс добрался до двери гостиной, поднял щеколду и вошел внутрь.

Тут же послышался шум непонятной возни. У двери Росс поскользнулся на какой-то липкой дряни, взмахнул рукой и сбил на пол подсвечник, потом поднял его, заново установил свечу и пошарил вокруг в поисках кремня и кресала. С третьей попытки ему удалось высечь искру и запалить свечу.