— Эдик! — истошно завопила я.

Несмотря на нетрезвое состояние, я среагировала на действия парня быстрее, чем Навашин. Схватила его за рукав и потянула к себе. Навашин инстинктивно отшатнулся, и удар незнакомца пришелся не прямо по голове, а чуть сместился вправо. Однако удар был столь мощен, что мой спутник тут же потерял сознание и стал медленно оседать.

Сама же я в первые секунды была настолько шокирована происходящим, что на несколько мгновений лишилась способности говорить, соображать и действовать. И встрепенулась лишь в тот миг, когда парень занес арматуру для второго удара.

Я тут же выбросила ногу для сокрушительного пинка в живот, но… Мой удар в мякоть его плоти совместился с мощной оплеухой, которую я получила от второго парня. Сразу же потеряла равновесие и, стукнувшись головой о стенку подъезда, упала.

— Может, и ей навалим? — спросил один из парней у другого.

— Ей надо бы по-другому навалить, другим стволом и в другом месте, — ответил тот. — Но сейчас нет времени.

Я попыталась подняться, однако тот самый второй парень, более агрессивно настроенный, заехал мне носком ботинка по грудной клетке.

Я почти догнала их все же в тот момент, когда они закрывали входную дверь подъезда. Но один из парней отпустил дверь, оснащенную мощной пружиной, как раз когда я собиралась выскользнуть на улицу. Получив удар дверью по голове, я почти потеряла сознание. Когда же я наконец в отчаянии толкнула ногой дверь, то увидела только огни отъезжающей от дома машины.

«П765РО» — мелькнул в неверном красном свете задних габаритов номер удаляющейся «шестерки».

— Девушка, вам плохо? — раздался вдруг голос откуда-то сбоку.

Я, держась за дверь и пытаясь прийти в себя, медленно повернула голову. Передо мной стоял пожилой мужчина в тренировочном костюме.

— Мне… мне нет… Там, — я протянула руку вперед, — там человеку плохо.

— А мне показалось…

И тут ко мне вернулась энергия, которая по жизни всегда была свойственна мне. Я оборвала незнакомца на полуслове и четко произнесла:

— Человека ударили арматурой по голове. Его надо отнести домой.

— Какая квартира? — тут же спросил меня мужчина.

«Черт, а ведь я не знаю», — пронеслось у меня в голове.

Я решительно повернулась и подошла к Эдику. Он лежал на цементном полу прямо перед лестницей и был по-прежнему без сознания, а от его головы по бетонному полу медленно расплывалось кровавое пятно.

— Боже мой! — выдавил из себя мужчина. — Это же Эдик… Кто его?..

— Так вы знаете, где он живет?

— Да, в шестьдесят четвертой.

— Тогда пойдемте! Давайте, поднимаем его и несем домой! — скомандовала я.

Мужчина тут же засуетился, не зная куда пристроить хозяйственную сумку, нелепо занимавшую его руки.

— Давайте мне! — раздраженно вырвала я у него сумку. — На каком этаже квартира?

— По-моему, на седьмом.

— Значит, осторожно поднимайте его и подтаскивайте к лифту!

Операция по транспортировке столь неожиданно травмированного неизвестными злодеями менеджера заняла минуты две. Затем я залезла в карман к Навашину и вынула оттуда ключи. Немного повозившись с замком, открыла дверь. Когда мужчина втащил Эдика в прихожую и прислонил к стенке, я поблагодарила за помощь и намекнула, что ему пора удаляться. Он, потоптавшись в прихожей и что-то промямлив, откланялся.

Я тем временем вызвала «Скорую». Она проявила свою готовность помочь через сорок минут, а доблестные менты, которых я также поставила в известность о происшествии, прибыли на место происшествия еще позже. Снятие показаний заняло что-то около часа.

Сам Навашин, когда его укладывали в карету «Скорой», пришел в себя, но врачи, заявив, что он нуждается в срочной госпитализации, не разрешили стражам порядка допросить его. В больницу вместе с Эдиком отправилась я.

Кроме «Скорой» и милиции, я позвонила еще и в офис «Авангарда». Ответил мне сторож, который, судя по голосу, был мужчиной еще молодым, но с очень слабым и медлительным биопроцессором в голове.

Я ждала минут пять, пока сквозь его невнятное сопение медленно прорывались ростки интеллекта, выразившиеся наконец в шестизначном номере домашнего телефона главного тренера «Авангарда» Гараева. Я сообщила тренеру о происшествии. Тот воспринял мой доклад о случившемся весьма эмоционально и заявил, что тут же приедет в больницу.

Врачи, осмотрев Навашина, констатировали, что жить он, безусловно, будет, но для этого ему надо бы чуть полежать. Впрочем, они не исключили возможности того, что на ноги он встанет уже через несколько дней.

— Слишком крепкий мужчина, чтобы залеживаться, — сказал мне бородатый доктор и подмигнул.

В этот момент в больницу буквально ворвался главный тренер «Авангарда» Владимир Григорьевич Гараев.

Он хмуро и даже, как показалось мне, неприязненно посмотрел на меня. Нервно покусывая губы, он выслушал мой рассказ еще раз. Прибывший вместе с ним Сумароков вполголоса ругался матом, сокрушенно качал головой и все порывался закурить, но, вспоминая каждый раз о том, что находится в больничном коридоре, оставлял свои намерения.

Вместе с тренерами приехали двое насупленных качков, которых Гараев поставил по обе стороны дверей палаты, куда положили Навашина. Те, сохраняя абсолютную невозмутимость, встали в соответствующие позы немцев-охранников из «Семнадцати мгновений весны», отчего больница стала сразу напоминать четвертое отделение РСХА.

Повертевшись юлой на месте и несколько раз призвав на головы преступников все известные ему кары, Гараев в состоянии крайнего возбуждения удалился из больницы.

Я хотела было поговорить с Навашиным, однако врачи сказали, что сейчас это нежелательно. И мне ничего не оставалось делать, как ехать домой. Я попыталась было обдумать ситуацию, но усталость давала о себе знать — я еле смогла доползти до дивана и, приняв горизонтальное положение, сразу же отключилась.

Проснулась я с головной болью. События вчерашнего вечера, так романтически начинавшегося и неожиданно так драматически закончившегося, сразу же стали прокручиваться в моем мозгу. От этого голова стала трещать еще больше.

И тут зазвонил телефон.

— Господи, ну что же это такое! — со страдальческой гримасой произнесла я и поплелась к трубке.

— Таня, это Навашин. Я уже дома, чувствую себя нормально.

— Что, врачи тебя отпустили? Или ты сам сбежал? — взволнованно спросила я.

— Я упросил их отпустить меня. На самом деле со мной все хорошо. А ты-то как?

— У меня болит голова, — честно призналась я. — И, кстати, хорошо, что ты позвонил. Надо встретиться и кое-что обсудить.