Дедушка гарцевал на своем сером и выкрикивал инструкции Ричарду:

— Будь помягче с ней! Отпусти руки! Не травмируй ее рот. Нет, не так! Отпусти руки, Ричард, говорю же тебе! Сядь покрепче в седло, чувствуй себя уверенно. Говори ей, что ты хочешь. О, все черти и дьяволы!

Не вытерпев, он спрыгнул со своего жеребца и бросился к Ричарду. Одним движением он скинул его с лошади, как рассерженный сквайр стряхивает деревенского сорванца с яблони, и, проворный, как юноша, прыгнул в седло.

— Не беспокойся, Салли, девочка. — Его голос звучал ласково и спокойно. — Я не позволю, чтобы тебя обижали.

И она мгновенно успокоилась. Ее прижатые назад ушки, делавшие морду костистой и некрасивой, встали торчком, она перестала выкатывать белки и стала прежней милой лошадкой.

— Слушай, Ричард. — Дедушка явно старался сдерживаться. — Я уже говорил тебе там, во дворе, что, когда ты натягиваешь поводья, это означает «назад» или «стой».

Он чуть приподнял пальцы, и Шехеразада послушно двинулась вперед. Когда он немного согнул руки в локтях, она остановилась, почувствовав это легкое движение. Стоило ему опять отпустить поводья, и она легкими шагами, будто танцуя, пошла, переставляя ножку за ножкой.

— Если ты сжимаешь ее бока коленями, это означает «вперед», — учил дедушка.

Он опустил руки и заметно напряг мускулы ног. И сразу же Шехеразада поплыла вперед красивой, элегантной поступью. Она была прекрасна, как фонтан, сверкающий на солнце. Я любовалась ею, мне было даже по-настоящему больно от ее совершенства. В жизни я не видела ничего более прекрасного.

— Но если ты одновременно говоришь ей «стоп» и «вперед», то ты сбиваешь ее с толку. Противоречивые команды нервируют лошадь. С лошадьми ты всегда должен быть предельно четок. Как, впрочем, и с людьми, — добавил дедушка с сухой насмешкой. — Шехеразада — превосходная лошадь. И у нее добрый нрав. Но она требует мягкости в обращении. Сиди в седле поглубже, чтобы она чувствовала тебя. И ясно говори ей, что ты хочешь. Она сделает все на свете, если будет чувствовать твою любовь.

Он подскакал к Ричарду и спрыгнул с лошади.

— Садись, парень, — мягко обратился он к моему кузену. — Она знает свое дело. Тебе следует научиться своему.

Он стал помогать Ричарду усесться в седло, тот поспешил вставить одну ногу в стремя и уже перекинул вторую, но никак не мог найти другое стремя и тыкал носком ботинка в бок лошади. Шехеразада испуганно шарахнулась и толкнула дедушку, который тут же выругался.

— Успокойтесь-ка, оба! — прикрикнул он и на лошадь, и на всадника. — Вам надо притереться друг к другу. Вы — словно пара струн, натянутых слишком сильно. Что, черт побери, случилось с твоим стременем, Ричард?

— Ничего, сэр. — Голос Ричарда звучал тонко и жалобно. Я с удивлением поняла, что он боится. — Я не мог сначала найти его. Но теперь все в порядке.

— Впредь постарайся делать это, не тыча ботинком ей в бок, — сердито посоветовал дедушка. — Не беспокой животное. С ним нужна ласка. — Забирая поводья у Денча, он бросил ему многозначительный взгляд, значения которого я не поняла. — А теперь, — дедушка уже сидел в седле, — скачи ко мне.

Ричард напряженным жестом опустил руки, и Шехеразада двинулась вперед, ступая так осторожно, словно видела впереди себя пропасть. Наблюдая за ней, я буквально кожей чувствовала ее страх и внезапно поняла причину сегодняшних неудач.

Она невзлюбила Ричарда.

Вот почему она вздрагивала и переступала на месте, когда Ричард садился в седло. Вот почему он сидел на ней так неловко и был таким бледным. Что-то в нем тревожило благородное животное. Я даже чувствовала запах пота, выступившего у нее от страха.

Я не могла больше видеть это. Когда Ричард остановил ее коротким рывком, я вздрогнула, будто от боли. Когда дедушка подхватил повод и повел ее с поля, с Ричардом, неловко сидящим в седле, я невольно подняла плечи, будто желая облегчить ее ношу.

Ричард не был больше похож на рыцарей из детской сказки.

Он пугал меня. Я соскользнула с забора, тщательно отряхнула мое муслиновое платьице и, не оглядываясь, пошла к дому.

Я знала, что первый урок верховой езды, полученный Ричардом, прошел далеко не блистательно, поскольку сама была тому свидетелем, но я никогда не узнала бы этого от Ричарда. Когда он пришел к обеду, вымытый и переодетый, его лицо сияло улыбкой, а ответы на мамины вопросы дышали уверенностью. И я подумала, что после того, как я покинула свой наблюдательный пост, дела пошли много лучше.

— У него довольно тяжелая рука, — кислым тоном ответил дедушка на мамин вопрос. — Но верховая езда у него в крови. Он скоро научится держаться в седле. Гарри Лейси, я имею в виду старого сквайра, тоже имел руки как бараньи копыта, мы даже, бывало, смеялись над ним, но он и сам был превосходным наездником и научил великолепно скакать Беатрис и Гарри. А какой она была наездницей! — Тут он внезапно замолчал, возможно вспомнив рыжеволосую девушку на белом скакуне. — Странно даже, что ее сын такой неловкий! Но я думаю, он привыкнет.

Однако Ричард не привык. Разумеется, получив несколько уроков от дедушки, он научился держаться в седле, но никогда не чувствовал себя уверенно. Он и Шехеразада не питали друг к другу теплых чувств, и он сидел на ней так, будто ожидал какого-то подвоха с ее стороны.

— Шотландская кровь, — презрительно бросил дедушка. — Должен признать, что его отец, Джон Мак-Эндрю, держался на лошади довольно прилично, но все равно эти шотландцы никуда не годятся как наездники. Вот и у Ричарда нет ни желания к этому делу, ни сноровки. Он никогда не научится ездить, как его мать. Упокой, Господи, ее душу!

— Не могу сказать, что меня это огорчает, — улыбнулась мама и повернула голову в сторону Ричарда. — Наблюдать за скачками Беатрис, может, и было приятно, но своей семье она доставляла немало беспокойства. И к тому же я никогда не забуду, что ее отец погиб, упав с лошади.

— Что за чепуху ты говоришь, Селия! — нетерпеливо воскликнул ее отчим. — На лошади вы в большей безопасности, чем на ваших лестницах. Впрочем, ладно, оставим это. Мальчик никогда не станет настоящим всадником, да и бог с ним. Я научил этого сорванца всему, чему мог. Содержать его лошадь я стану на свои деньги.

— Спасибо, — благодарно произнесла мама. — Мы с Ричардом очень признательны тебе.

Дедушка удовлетворенно кивнул и выпустил кольцо дыма.

— А как там насчет маленькой мисс?

Я стояла спиной к ним и, не поворачиваясь, ждала, что ответит мама.

— Думаю, мы оставим эту мысль, пока она не станет немного постарше. Да у нас ни амазонки сейчас нет, ни дамского седла.

Дедушка беспечно махнул рукой.

— Джулия и так растет слишком свободолюбивой, — понизив голос, продолжала мама. — Ей уже двенадцать, и пора прививать ей манеры леди, а верховая езда может и подождать. Я буду счастлива, если она станет больше времени проводить со мной.