как его экспонаты. При встрече даже не догадаетесь, что перед вами знаменитый на всю Республику бывший злодей. Пока не пообщаетесь с ним пару минут, конечно же.

— Будь помягче с ребятами, — попросила без особой на то надежды. С некоторыми из них я успела неплохо познакомиться, когда заменяла босса на лекциях.

Профессор Мийло, в прошлом соратник Юлиуса по "Великой троице хаоса" и коллега по преподавательской работе в настоящем, как-то рассказывал, что в предыдущем году доктор Алерайо завернул дипломы у большей половины сдающих студентов. Не просто так, разумеется. Он сумел внятно аргументировать свою позицию, но все прекрасно понимали, что он придирался. Был скандал.

— Не переживай, я поставлю им хорошие оценки, — беспечно фыркнул Юлиус. — Только не всем. И не сразу.

— Помни о справедливости.

— О справедливости, серьёзно? Иногда мне кажется, что ты веришь в систему образования больше, чем она верила в тебя. Так... — он открыл дверцу пассажирского сиденья. — Сегодня у тебя выходной, Ники, но я уверен: ты захочешь взять анализ крови у Париса, прежде чем начнёшь отдыхать. Ленд, заводи машину. Через двенадцать минут мы должны быть на месте.

— Отлично, док, — Лендер подкинул ключи в руке. — Успеем заехать за кофе. Пока, крошка!

— Удачного дня, — я помахала им вслед.

Когда чёрный автомобиль скрылся за первым поворотом серпантина дороги, закрыла кованую калитку и отправилась в дом.

Сегодня мне предстояло провести целый день наедине с Парисом. Не впервые, но в прошлый раз он едва по слогам читать научился и ему нельзя было покидать лабораторию. А сегодня я обещала показать ему океан. Ни Юлиус, ни Ленд об этом не знают, иначе бы не разрешили каждый по своим причинам. После того разговора недельной давности мы больше не поднимали тему свободы Париса. Она повисла в воздухе и в любой момент снова могла превратиться в проблему. Лучше не доводить. Чего бы Юлиус ни говорил, но он, подобно своему другу, на самом деле не считал Париса полноценным человеком, только инструментом своих амбиций. Исправить это не в моих силах, но сгладить углы можно. Я по-прежнему была убеждена, что секрет контроля не в жёстких ограничениях, а в доброжелательном отношении. Каким бы образом не был создан Парис, он не вещь, не бесправный робот. Он живёт, мыслит и чувствует.

— Никола? — Парис мягко поднялся с дивана и уставился на меня вопросительным взглядом удивительных глаз цвета радужного опала.

Светловолосый, высокий и почти так же крепко сложенный, как Ленд, он обладал породистым лицом с правильными чертами, на которое будет приятно смотреть и пропитым мужикам с охотничьего кордона и гламурным женщинам-кисам из модного клуба. Он уродился таким по чистой случайности. Начиная работу, Юлиус не преследовал цель сделать красавчика, мечту юных дев, весь упор шёл на внутреннее содержимое. Видимо, внешность Парису досталась от неизвестной матери, той женщины, чья яйцеклетка легла в его основу. Её имени мы никогда не узнаем, да это и не нужно.

Я хитро ему подмигнула:

— Идём!

Анализы потом. Мне самой до смерти надоело сидеть здесь лабораторной мышью. Хватит любоваться океаном с высоты посёлка, время остановить шустрое колёсико калейдоскопа жизни и расслабиться. Хотя бы на один день.

Спустившись по крутой, заросшей колючими травами тропинке, мы с Парисом вышли на каменистый пляж. Песка на нём не было, только у самой кромки воды серела узкая полоса, почти полностью закрытая прибитыми течением водорослями. Зеленоватые волны лениво накатывали на берег и неохотно отступали обратно. Ветер молчал, отчего горьковатый запах йода в воздухе ощущался сильнее обычного. Кроме нас тут никого нет. Купаться на этом пляже нельзя, сильное подводное течение отрезвляет даже самых отчаянных серфингистов, а для пикников есть места куда живописнее серых негостеприимных скал.

Я сняла туфли и босыми ногами ступила на прогретый солнцем камень возле самой воды. Тихо здесь. Спокойно. Почему же тогда у меня никак не получается достичь желанной гармонии?

Парис встал рядом. Он разглядывал меня с видимым интересом, будто голодный лев молодую зебру. До слов Лендера я не замечала, насколько его взгляд не походит на дружеский. Теперь же не могла этого игнорировать и вернуть былую непринуждённость не получалось чисто инстинктивно.

— Знаешь, о чём я размышляю по ночам? — задумчиво поинтересовался он, подняв голову к небу.

— Разве ты не спишь?

— Нет. Вы так думаете, а я вас не разубеждаю.

— Показатели энцефалографа не могут врать.

— Только если я не подделаю их. — Парис улыбнулся. ДНК Технодоктора наградила его способностью управлять техникой, просто пожелав того. — Мне хватает пяти часов сна один раз в восемь дней. Всё остальное время я либо лежу и думаю, либо выхожу во двор и смотрю на звёзды.

Мы с Юлиусом замечали за ним "неправильную" активность мозговых волн во время фазы сна, но сошлись во мнении, что таков вариант нормы для организма, изменённого чужими супериор-генами. Оказывается, всё проще — нас ввели в заблуждение.

Я глянула на него, хмуро сдвинув брови.

— Это очень серьёзно. Почему ты не говорил раньше?

Оценив моё недовольство, Парис загадочно улыбнулся:

— Юлиусу нельзя доверять. Он и Лендер плохие люди.

— Вот сюрприз, — я неловко рассмеялась в попытке справиться с неожиданным удивлением. — Почему же они плохие?

На секунду мне показалось, что Парис всего лишь неудачно пошутил, но следующие его слова развеяли иллюзию на корню:

— Они злодеи, разве нет? — его приятный голос звучал почти торжественно.

— Нет! Уже нет.

— Злодеи всегда остаются злодеями.

— Ты говоришь совсем как Дикий. Он тоже не умеет в серое. Откуда взялась такая глупость в твоей голове?

— Ты сама читала мне комиксы.

— Проклятье, — ругнулась сквозь зубы. — Не всё, что написано там, правда! Мы уже говорили об этом не один раз.

— Значит, Электрик и Спектр не повинны в полном обесточивании Стограда в день выборов президента? И генератора гроз не было? И дочь императора Южного царства сама себя похитила? И одновременное ограбление десяти банков просто сбой в системе сигнализации?

— Кое-что действительно было, — вынужденно призналась. По какой-то нелепой случайности из всего разнообразия сюжетов, что мы читали, он выбрал именно произошедшие на самом деле. — Но ведь сколько лет прошло, сколько всего случилось после. Целая жизнь!

— Не оправдывай их, Никола. Со мной тебе не нужно этого делать.

— В мыслях нет никого оправдывать,