Я откладываю телефон. Осторожно. Мне кажется, что, если сделаю хотя бы одно резкое движение – мир расколется на миллиарды символов. Удар. Я чувствую первые симптомы. Учащается пульс. Ледяными становятся руки.

Несколько раз я бью по скамейке. Расцарапываю костяшки. Проступает кровь. Мне сложно встать. Женщина, которая все это время сидела рядом, вскакивает и осуждающе смотрит на меня. Это немного отрезвляет. Я начинаю приходить в себя. Тревога. Последний раз я испытывал нечто подобное много лет назад, еще в школе. Я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться. Я всегда знал, что, если окажусь на месте булгаковского поэта, то ни в коем случае не буду трубить о странностях, которые происходят со мной. Я начинаю с начала.

«Итак, что мы имеем: кто-то пишет книгу. Этот кто-то выкладывает части романа обо мне в блог. Блог ведется от моего имени. Пока я был в отпуске – ссылку на отрывки получили мои друзья и коллеги. Судя по всему, получила и Нино. Именно этим стоит объяснить мое увольнение. Какой-то ублюдок подставляет меня.

Ладно, хорошо. Главное – успокоиться. Пошли дальше. Значит так: кто-то пишет роман про меня. Роман, в котором описаны события, о которых мог знать только я. Факт.

Ноги, по-прежнему, вибрируют. Я пытаюсь встать. Меня ведет. Привет от вестибулярного аппарата. Я вновь сажусь, делаю глубокий вдох и кладу руку на скамейку – тело находит вертикаль. «Наркоман!» – слышится за спиной. Что правда – то правда. С одной лишь оговоркой – все это действует похлеще наркоты.

Я беру в руки телефон, нажимаю на «компас». Передо мной вновь открывается блог. Я продолжаю читать.

Сидел за столом. Разглядывал огромную гостиную. В клетке разгуливала львица. Я достал телефон и, включив навигатор, проверил расстояние до Москвы. В тридцати четырех километрах от центра столицы, на первом этаже загородного дома, в специально выстроенной позолоченной клетке, расхаживала львица.

За четверть часа, которые я просидел в ожидании встречи, хищник ни разу не остановился. Львица не рычала, не бросалась на клетку. Зверь просто ходил из стороны в сторону и не спускал с меня глаз. Рассматривая львицу, я пытался представить себе человека, который живет в этом доме.

– Простите, что заставила ждать.

– Ничего, тут у вас…

– Ах да – это подарок. Думаю, вы понимаете, как сложно в наше время удивить влиятельного человека. Уверена, вы и сами не раз сталкивались с подобной проблемой.

– Я по-прежнему дарю книги.

– Вероятно, вашим друзьям гораздо проще угодить.

– Да, особенно когда их нет.

– Так или иначе, я хотела бы перейти к делу. Вы не прислали мне свое резюме.

– У меня его нет.

– Могли бы вы, в таком случае, немного рассказать о себе?

– Если вы не знаете, кто я – зачем позвали?

– Я знаю. У вас блестящие рекомендации, но все же…

– В три года меня отдали в детский сад. Там я впервые познал на себе удары широкой ладонью и попробовал рыбные котлеты. После детского сада была школа. Школа дала мне навыки челночного бега и чтения по ролям…

– Мне важно понимать, какие проекты вы делали.

– На телевидении?

– Нет, про телевидение я все знаю, спасибо. Мне очень нравится ваша программа.

– Ежегодные премии журналов, музыкальные фестивали, дни рожденья президентов, свадьбы детей губернаторов, похороны мэров…

– Ясно. Сколько стоит ваш сценарий?

– Четыреста тысяч.

– Четыреста тысяч за текст ведущего?! Вы серьезно?! Почему не пятьсот?! Почему не миллион?!

– Скидка.

– С вами непросто. Но давайте перейдем к делу. Итак, Елизавете десять лет. Вот, кстати, список исполнителей – она протянула мне лист, на котором я тотчас увидел имена самых дорогих (известных и заслуженных) музыкантов страны.

– Неплохо для детского праздника…

– Десять лет – довольно серьезный срок для львицы.

– Вы хотите устроить день рождения животному?

– Не я, как вы понимаете, мой шеф.

Я тотчас стал перебирать в памяти самые странные мероприятия, которые мне когда-либо приходилось организовывать. Ни один серьезный сценарист не живет на свою официальную зарплату. Более того, эта зарплата ему не нужна. Ее проигрывают в покер или вовсе не снимают со счета. В этой зарплате важен лишь адрес бухгалтерии. Значимо только то, где лежит ваша трудовая, и только потому, что она лежит там, где лежит, вы можете просить четыреста тысяч за сценарий.

Девушка что-то там бубнила о договоренности с артистами, а я все еще пытался вспомнить самые нелепые праздники, которые когда-либо писал. Я вспоминал одного парня, который снял ледовый дворец и, нагнав туда полторы тысячи проституток, приказал закрыть все входы и выходы, никого не впускать и дать ему спокойно потрахаться. Он ходил между голыми бабами, лапал их и кого-то, по-моему, даже поимел. Если я не ошибаюсь, только одну. Мы тогда еще шутили, что это любовь. Я вспомнил про ребят, которые собрали на Лазурном Берегу целый музыкальный фестиваль, но не пустили на него ни одного человека и не посетили его сами, решив наблюдать за всем происходящим через подзорную трубу с палубы своей яхты. Я вспоминал десятки концертов, на которых заказчики требовали, чтобы артист, по кругу, исполнял одну и ту же песню, но чтобы при этом подводки ведущего были разными. Я вспоминал приватные концерты в саунах и кабинетах, на крышах небоскребов и авианесущих крейсерах, вспоминал дни рождения годовалых детей, для которых пели народные артисты, и День города, во время которого по улицам столицы расхаживал десятиметровый Петрушка, для которого я сочинял частушки. Одним словом, я мог вспомнить довольно много странностей, но львиц среди них не было.

– Александр, вы меня слушаете?

– Да-да.

– Я хотела посоветоваться с вами: как вы считаете, все ли исполнители согласятся выступать перед Елизаветой?

– А какая им разница? Поверьте, они и не перед такими животными выступали.

– Хорошо, я просто волновалась.

– Возможно, кто-то попросит прибавку. Я правильно понимаю: Елизавета будет в зале одна?

– Да, да, совершенно одна! И здесь я хотела бы обсудить с вами еще один момент. Дело в том, что у львиц довольно тонкий слух – Елизавета ненавидит громкую музыку! Сможем ли мы как-то убедить артистов играть потише?