Он слова не сказал ведь, а вывел её…

– Полюшка, ты мне скажи просто, какой правильный ответ – я подтвержу. Если надо – избил. Не надо – не избивал…

Ответ Гаврилы бесит так, что Поля зарычать готова.

Но вместо этого плюхается обратно вглубь заднего, кулаки сжимает…

Дышит, чтобы успокоиться…

– Ты не понимаешь, что ли? – но долго в тишине не выдерживает. Снова спрашивает. Снова ловит взгляд в зеркале. Такой притворно растерянный, что хочется снова заехать... – Чего ты добиваешься, Гаврила из Любичей? Когда отец узнает,коговзял на работу, тебе будет плохо. Когда тебя увидит Марик…

– Он снова отхватит пизды…

Гаврила не дает договорить. Отвечает внезапно жестко. Не ожидавшая этого Полина даже теряется ненадолго. Сидит с открытым ртом, смыкает губы, фыркает…

– Прости, не сдержался…

Ещё раз, когда Гаврила извиняется…

И в кого она влипла? В благородного гопника, который каким-то образом за две недели умудрился найти информацию о ней, которому пофиг, игнорирует она его или сгорает от желания ещё хотя бы раз встретиться, который на работу, блин, устроился…

– Давай я тебе денег дам, и ты отстанешь?

Предложение рождается в голове неожиданно. Дай себе Поля несколько секунд на раздумья – может и не озвучила бы. А так…

Спросила. Ждала, замерев, хоть какой-то реакции.

Если он сумму назовет – больно будет. Но она лицо сохранит. А если деньги вменяемые – заплатит даже.

Отец такой подход не одобрил бы, но ей кажется подобное развитие событий самым безобидным.

Гаврила долго молчал. В какой-то момент включил поворотник. Они ещё ехали по трассе, ведущей в сторону столицы. Осознав, что он сворачивает на обочину, Полина почувствовала мандраж.

Она же его не знает… Точнее всё, что знает, что он наглый и она ему понравилась.

Замерев, следила, как Гаврила останавливает машину, на сиденье поворачивается…

– Полюшка… – обращается спокойно и терпеливо, а Поле только ещё более волнительно… В горле застряет ее «что?». Она опускает взгляд, смотрит, как Гаврила берет в свои ладони ее руки. Гладит… – Ты такое не говори мне, хорошо?

Спрашивает, но ответа не ждет. Прижимается губами к костяшкам ее пальцев. Потом гладит снова.

Проходит несколько секунд – улыбается уже.

Снова смотрит в глаза… Лучится снова…

– Лучше скажи, хотя бы болела-то за кого? За меня или за этого… Марика…

Произнося имя «соперника», Гаврила кривится, а Полина, которая всё еще как будто в оцепенении, вдруг снова оживает.

Взгляд загорается возмущением. Губы сжимаются в линию…

– Я болела за здравый, блин, смысл!

Она шипит, с боем отбирая свои руки.

Сердце стучит громко, а она следит, как смеющийся Гаврила отворачивается, включает поворот…

– Гаврила…

Полина снова обращается, когда они почти въехали в город.

В ответ получает кивок голову. Он как бы позволяет ей продолжить…

Злит немыслимо… Тоже ещё начальник… Водила просто, а ведет себя…

– Давай ты сходишь к моему отцу? Скажешь, что нашел работу получше, а я за это соглашусь на свидание?

Наверное, прозвучать могло слишком самонадеянно, но интуиция подсказывала Поле, что именно в этой работе Гаврила не нуждается. Просто у парня специфические представления о том, как нужно добиваться взаимности.

Но не скажешь же, что дело не в ней… То, как сильно он в Поле отзывается, и саму пугает. Она не думает, что это любовь, но определенно симпатия такой силы, которую в жизни ещё не переживала. Но это – проблема. С ней бороться надо, а не потакать.

– За предложение спасибо, но мне мало одного свидания, Полюшка. Хочу тебя часто видеть. Трогать часто. Для начала, чтобы привыкла, меня устроит, если вот так…

Мужские руки проехались по рулю, а Поле пришлось сжимать ноги. Он гладит черную кожу, а мурашки идут по её бедрам…

«Трогать часто»… Господи…

– А потом – обсудим.

Гаврила оглянулся, подмигнул. Дальше – снова на дорогу. Поля же не сдержалась. Вжала пальцы в виски, пытаясь вернуть самообладание.

– Ты невыносимый… – Про себя и для себя шепнула, качая головой…

В ответ же получила широкую улыбку… У Поли чувство такое, что вокруг всё горит, а ему весело. И на это тоже хочется злиться, но не получается. Его улыбка обезоруживает. Напор убивает…

Ей нельзя расслабляться, но черт…

– Снилась, значит?

Поля спрашивает…

Их взгляды снова встречаются в зеркале. Оба серьезные. Гляделки длинные…

Поля опускает на кожаное сиденье руки, непроизвольно царапает обивку…

Ей от взгляда жарко.

– У речки… Купаться звала…

Гаврила говорит сухо, но не потому, что жадничает. Понятно – упускает что-то… У Поли же даже в горле пересыхает. Она знает этот сон. Сама его видела.

– Почему не пошел?

Спрашивает, боясь зрительный контакт разорвать.

– Проснулся.

Но первой же взгляд и отводит. Губу закусывает.

Вот и она проснулась…

Может это знак для них? Не надо им в реку. Плохо будет…

– Ничего не получится, Гаврила…

Полина произносит с сожалением, даже скрывать не пытается.

Она – не боец. Она не видит – чего ради. Она готова сдаться вот сейчас. Обнимает себя руками, съезжает в сторону.

– Доверься просто… – слышит просьбу, но ничего не отвечает. Может она и хотела бы… Но зачем?

Гаврила работает день через три. Полина знала это точно. Она вообще много знала из того, что ещё несколько недель назад показалось бы ей категорически ненужной информацией.

И все эти знания были связаны с Гаврилой.

Доверяться которому она не хотела, как бы ни просил.

Ему казалось, что жизнь устроена просто. Они нравятся друг другу – они должны попробовать.

Полина рассуждала иначе. В её представлении жизнь проста, если играешь по правилам. А как только лезешь туда, где стоит запрет – получаешь по носу.

Свой она ценила очень.

А ещё… Ей откровенно страшно было за самого Гаврилу. Он будто не понимал, по какому острому лезвию ходит, играючись…

Он всегда расслаблен, улыбчив всегда, он будто вообще не знает, что такое страх, у него будто начисто отшибло инстинкт самосохранения…