— Дженни, что это с тобой? Думаешь, у меня в гостиной весь ковер завален голыми девицами?

— Достаточно и одной.

— Ну нет! Только узы брака заставят меня ввести в дом женщину, не считая, разумеется, тебя, мама Дженни. Заходи. Можно, я сбегаю окунуться?

Джейн улыбнулась. До озера было четыре километра, это она знала точно. Знала и то, что Шон шутя преодолевал это расстояние туда и обратно, каждый день, утром и вечером, причем купальный сезон открывался в конце февраля, а закрывался в середине ноября. Когда лед начинал мешать нырять. Знала — и каждый раз улыбалась с нежностью, восторгом и легким недоумением, которое знакомо любой женщине, вырастившей сына. Когда смешной бутуз с пухлыми ножками успел превратиться в худощавого подростка с неловкими руками и ногами? Когда на смену подростку пришел красивый молодой мужчина с безупречной фигурой атлета и уверенным взглядом победителя?

Джейн и Шон Айвенсы осиротели в возрасте, соответственно, двенадцати и двух лет от роду. Тетка, жившая через два дома от них, не позволила отправить их в приют, но и к себе не забрала. Джейн пришлось стать взрослой. До пяти лет Шон звал ее мамой, потом — мамой Дженни. В восемнадцать лет он поступил в знаменитую канадскую конную полицию, а Джейн Айвенс наконец смогла позволить себе личную жизнь и вышла замуж за Пола Смита. Это было семь лет назад.

Теперь у нее было трое детей, и все они считали Шона своим братом, а не дядей, да и для самой Джейн он остался прежним маленьким мальчиком, белоголовым, синеглазым крепышом, никогда не плакавшим даже от сильной боли…

Шон давно умчался на озеро, а Джейн все сидела на крыльце их старого дома, улыбаясь собственным воспоминаниям. Их с Шоном жизнь никогда не была легкой, но они не жаловались. И всегда улыбались.

Полтора часа спустя брат и сестра сидели за столом и пили кофе с горячими булочками. Джейн говорила, Шон слушал. Брови его были нахмурены, нижняя губа слегка прикушена. Видно было, что парня раздирают сомнения. Голос Джейн звучал абсолютно ровно и спокойно, точно она рассказывала брату последние университетские новости.

— … Ты вылетишь чуть раньше, обживешься там, покатаешься на своем серфе, только постарайся не утонуть до ее приезда. Дальше — на твой вкус. Случайная встреча в баре, на пляже, в отеле — как хочешь…

— Джейн…

— Погоди, я не закончила. Я прекрасно понимаю, что все это звучит довольно дико, но ты меня поймешь. Док переживает за эту девочку, мне ее тоже очень жаль. Она симпатичная, умненькая, у нее все в порядке по всем статьям, только она об этом не догадывается. Твоя задача — разбудить ее к жизни. Дать ей понять, что она хороша собой, привлекательна как женщина…

— Дженни, ты что, предлагаешь мне ее соблазнить?

— Боже упаси! Вернее… как пойдет. Если ты и в самом деле в нее влюбишься, а она ответит тебе взаимностью — ради Бога. Никакого актерства в смысле проявления чувств не нужно. Да, между нами, ее и не обманешь. Она ведь действительно психолог, одна из лучших на курсе. А ты — не актер и не профессиональный соблазнитель. Короче, Шон, я хочу, чтобы ты выступил в качестве радушного хозяина Багамских островов и помог Констанции Шелтон освоиться в этом мире.

Шон откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. Озабоченное выражение не сходило с его лица.

— Единственное, что меня привлекает в этой авантюре, так это возможность поплавать на серфе. В остальном же… Дженни, а если она в меня, прости, пожалуйста, втрескается, а я в нее нет?

— Мягко дашь понять, что вы только друзья.

— Отлично! Ничего себе — разбудил к жизни, называется. Если у нее комплекс на тему внешности, так от такого можно и свихнуться…

— У нее нет комплекса на тему внешности. У нее вообще нет комплексов, и это самый главный ее комплекс. Она не думает о себе плохо, она просто не думает о себе, как о женщине, понимаешь?

— Понимаю. И думаю, что вы с твоим профессором допускаете ошибку. Нельзя искусственно изменить чужую жизнь. Так или иначе, но она пострадает.

— Держи, это ее фотографии. Немного, но уж что есть.

Несколько минут Шон изучал снимки, и лицо его становилось все более унылым.

— Дженни, она же типичная отличница! Она даже не станет со мной знакомиться…

— Шон, видимо, ты все-таки не до конца представляешь, какое впечатление ты производишь на женщин. Слушай, прекращай, а? Я тебя пристроила на Багамы, от тебя требуется всего лишь помочь девчонке адаптироваться в реальной жизни, а ты ломаешься.

— Я не ломаюсь. Если ты считаешь, что все получится… Ладно, рискнем. Но помни, я предупреждал. Не вышло бы хуже.

— Не выйдет. Поверь.

— Дженни?

— Что, малыш?

— А с чего ты взяла, что она хорошенькая?

Профессор Конрад Малколм собирался посвятить плану операции все выходные, однако дело оказалось куда легче, чем он предполагал.

До старого Босуорта, хозяина отеля для молодоженов на острове Эльютера, входящем в состав Багамских островов в Атлантическом океане, профессор дозвонился с некоторым трудом, зато реакция Босуорта оказалась лучше всех ожиданий.

Пять минут ушло на цветистые восхваления гениальности профессора и благодарности за то, что профессор сделал для Босуорта много лет назад. Выслушав просьбу профессора разместить двух человек в отеле, причем одного — в качестве штатного психотерапевта, Босуорт разразился радостными заверениями, что это совершенно необременительно, очень приятно, и почему бы самому профессору вместе с семьей не прилететь на Эльютеру и не отдохнуть всласть? Сообщение профессора о том, что все расходы он возьмет на себя, было встречено, наоборот, воплями ужаса и негодования. Разумеется, не возьмет! Разумеется, все оплатит Босуорт. Как подобная мысль могла прийти профессору в голову?

После бурных заверений в уважении и вечной преданности с одной стороны (Босуорт) и выражения горячей благодарности с другой (профессор Малколм) они распрощались, и профессор некоторое время отдыхал в тишине, заодно вспоминая обстоятельства своего знакомства с мистером Босуортом…

Впрочем, мистером он тогда не был. Был он заключенным номер двести четырнадцать, отбывавшим пожизненное заключение в тюрьме для особо опасных преступников. Босуорта судили и признали виновным в зверском убийстве трех человек. Все улики были против него, следствие продолжалось недолго, сомнений в виновности обвиняемого не было даже у защиты. Впрочем, один из адвокатов, совсем молодой парень, вчерашний выпускник, все же усомнился. И обратился за помощью к профессору Малколму. Конрад Малколм и тогда уже был признанным авторитетом в судебной психиатрии, с его мнением считались, поэтому дело было направлено на доследование. Малколм в течение нескольких месяцев проводил тесты и собеседования с заключенным, изучил дело вдоль и поперек и добился повторного заседания суда. Случай был своего рода сенсационный: суд признал невиновность Босуорта на основании заключения психолога!