Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миндалевидные глазищи глядят с незамутненной непосредственностью. Это не лучики, это радары… Сканируют меня на предмет маго-полезности.
— Вы маго-вымогатели… Зачем тебе строить рояль? Засунешь меня в кристалл и подсоединишь к музыкальной шкатулке. Не забудь оформить патент, прежде чем начинать трансляции, станешь самым богатым чудовищем в своем мире!
Сорвав с головы очки, я швырнула их ему под ноги. Разноцветные стекла брызнули, рассыпаясь по полу лаборатории.
Глава 7. Родственные узы
— Ууу… — это я. Эя топчется у окна своей комнаты и вслух приговаривает:
— Диана, не бойся, мой дядя хороший! Я попрошу его не прятать твое сознание в кристалл.
— Я почти поверила Киру… Он говорил, что я буду сама выбирать содержание проекций, уверял, что я в безопасности… Лежал со мной на дорожке у лопухов!
— Зачем верить мужчинам, если можно их просто использовать, — бурчала в голове Баба Шу. — Какие же вы еще маленькие!
Снова Эя:
— Я скажу дяде, что ты меня лечишь. Он так старается мне помочь, все виды магии перепробовал. А с тобой у меня словно душа проясняется! Он увидит, что мне стало лучше, и оставит тебя со мной.
— Он подарил мне синее небо… перекрасил свой мир, чтобы я его не боялась…
— Вот, деточка, правильно ведь ты начинала! — подхватывает по-своему Баба Шу. — А теперь чего воешь? Подумай, как намекнуть мальчику, чтобы продолжал тебя радовать.
— Он сказал, что я давно умерла! Он меня просто использует! — теперь я не вою, теперь я рычу.
— Диана, все будет хорошо! — и это говорит Эя?!
Паучиха что-то просчитывает:
— Зря ты подсказала мальчику идею шкатулки. Надо было держаться рояля. Мол, твоя магия действует, только когда ты находишься в теле и перебираешь конечностями, а через мозговые импульсы ее передать нельзя.
— Диана, твоя магия возвращает мне жизнь!
— Нет у меня никакой магии, сколько раз всем повторить?!
Паучиха и Эя обиженно замолкают. Слезы у меня не текут — тело контролирует Эя. Не вовремя она перестала рыдать, вот сейчас бы я отвела душу…
— Диана, мой дядя… — галдеж в голове заходит на новый круг. Повсюду мерещатся любопытные глаза цвета хаки.
Любящий дядя явился в имение тем же вечером. Помяни черта, и он появится… Услыхав новость от горничной, Эя сама поспешила к нему спуститься.
Лимонно-салатовый Избранный, отдыхая от государственных дел, вкушал нечто в интерьере старинной столовой в компании своего ассистента.
— Дядюшка! — звонко воскликнула Эя. — Как я рада вас видеть!
Профессор Гран настороженно замер, затем с нарочитой медлительностью отложил двузубую вилку:
— Госпожа Шу?
— Дядюшка, это я!
— Госпожа Диана. — Миндалевидные глаза неприязненно сузились.
— Профессор, это действительно Эя, — вмешался его ассистент.
— Да?
Гран порывисто вскочил с места и в мгновение ока очутился возле племянницы. Обнимет? Схватил ее за амулет:
— Эя, ты не носила стабилизатор? Неужели не понимаешь, как это опасно!
Мы с Бабой Шу почувствовали, как растерялась девушка:
— Но, дядюшка, я его не снимала…
— Не пытайся меня обманывать. Преступная безответственность!
Пока Эины ресницы пушисто моргали, слово снова взял Кир:
— Профессор, госпожа Эя не снимала стабилизатор. Можем вместе отследить магограмму. Я гарантирую, что нарушений режима не было.
Надзиратель двуличный. И цвет у него болотный. Как же я умудрилась так саму себя обмануть?!
Профессор свернул свои пальцы знакомым по первой встрече колечком и долго смотрел сквозь него на племянницу.
— Дядюшка… — жалобно пискнула Эя.
— Ты говоришь правду, — смягчился салатовый. И добавил себе под нос: — Если это, конечно, ты.
На пушистых ресницах Эи затрепетали слезинки. Вот теперь родственник должен ее опознать.
— Ты устала, — вынес вердикт профессор. — Время спать, возвращайся в комнату. Завтра мы проведем обследование, проверим, как продвигается наше лечение. — Он коснулся рукой лба племянницы: — Доброй ночи, дитя.
— Доброй ночи, дядюшка, — не то поклонилась, не то покачнулась Эя — и осталась на месте, куда-либо двигаться у нее не было сил.
«Девочки, дайте управление мне», — шепнула в голове Баба Шу. Я согласилась, Эе было уже все равно.
Пришаркивающей неровной походкой мы направились к выходу. Как интересно, так ходит Эя, витая в своих неизвестных нам мыслях. Но я-то уверена, что ведет нас сейчас Баба Шу! Отворив двери зала лишь со второй попытки, придерживать их за собой паучиха не стала. Покачавшись открытыми пару секунд, двери схлопнулись за нашей спиной. Еще некоторое время мы шаркали по коридору, а потом паучиха остановилась и к чему-то прислушалась.
— А теперь, мои милые, постарайтесь не вмешиваться, а то нас обнаружат.
И она заскользила стремительно и легко, рессоря пружинистыми коленками. Без единого звука — тише, чем тень.
— Эя! — зашептала я в голове. — Не теряй нас сознанием; сейчас что-то будет, и, думаю, интересное.
Слезинки уже слетели с пушистых ресниц и затерялись где-то в покинутом нами коридоре; мы же свернули на лестницу и поднялись этажом выше. А паучиха неплохо ориентируется в имении!
Баба Шу проскользнула в темную комнату, служащую неиссякаемым источником дохода для горничных. Тут были собраны железные статуи, дарованные на протяжении веков императорами представителям рода Гранов. В условиях этого мира железо окислялось стремительно, и статуи требовалось постоянно полировать, чтобы не заржавели. Только состоятельные члены общества могли позволить себе иметь изделия из железа, содержание их обходилось дорого. Как и милость императоров… Кир показывал мне этот Зал Славы. Добрый полицейский, чтоб ему самому заржаветь.
Ныкаться по углам Баба Шу не стала; продолжая прислушиваться к понятным только ей ощущениям, выбрала диспозицию прямо в центре. Пристроилась у ног качественно начищенного рыцаря и, к моему изумлению, подцепила ногтем нитку, крепящую к платью волан.
— Эя, лапушка, ты мне доверяешь? — голос в голове требовал отвечать честно.
— Да, — прошептала Эя.
— Тогда просто смотри.
Ловко управившись с ниточкой, Баба Шу открепила с волана одно кружевное плетение. Расстелила его на полу, придерживая левой рукой, правой взялась за амулет.
— Что ты делаешь?! — запаниковала Эя.
— Шшш, — откликнулась Баба Шу, и тут мы увидели, как пол под плетением вдруг обретает прозрачность — и послышались голоса:
— Она менталист! И она на
