Для Тины настало лучшее время в ее жизни. Дни шли за днями, и им не было видно конца. Они сходили на выставку и в Голландский парк, По которому гуляли павлины с нарядными хвостами, а в озерной глади отражались ивовые кусты. Однажды вечером они заглянули в венгерский ресторан, где при мерцающем свете свечей слушали трепетные звуки цыганских скрипок.

Джон обнаружил, что Тина любит музыку, и пригласил ее на концерт. Заключительные аккорды симфонии Бетховена поразили девушку, и пока они ехали в машине по направлению к Хог-Бек, в ее ушах по-прежнему звучала музыка. По обеим сторонам дороги виднелись сельские пейзажи, освещенные таинственным лунным светом; Тине казалось, будто они плывут в небольшой лодке по темной реке. Тина обратила мечтательный взор к Джону, профиль которого четко вырисовывался на фоне молочно-белых домов, мелькающих за окном. Джон одновременно был прекрасен и далек, в любую минуту готов рассмеяться, но то и дело впадал в странную задумчивость.

Она чувствовала себя счастливой. Правда, однажды это плавное течение жизни было нарушено. Они были на аукционе «Кристи», и Тине понравилась группа небольших статуэток XVIII века.

– Безупречные профили, и вообще очень мило, – согласился Джон. – Здесь вся сложность в том, чтобы фигурка хорошо смотрелась со всех сторон. Джоанна, моя жена, казалась безупречно красивой с любого ракурса.

Он рассмеялся, но Тина запомнила эти его слова, уж очень необычно они звучали в устах Джона. Их общение было лишено налета сентиментальности – только в романах и кинофильмах герои говорят о своих чувствах возвышенными словами: «Она – самое прекрасное существо, которое я когда-либо встречал, и мое сердце умерло вместе с нею».

Размышления Тины были прерваны, когда их машина остановилась на лужайке возле небольшого каменного моста. Теперь, когда двигатель заглох, воцарилась полная тишина. Бормотание воды под мостом не нарушало гармонии, а воздух был наполнен ароматом диких роз, заросли которых красовались вдоль заборов.

Джон повернулся лицом к Тине, положив руку на спинку сиденья. От прикосновения теплых пальцев по ее телу словно пробежал ток. Тина ощутила безумное желание откинуться назад и прижаться к его руке, которая согреет ее и защитит. Они просидели так несколько минут, наслаждаясь обычным для сельской местности покоем, потом пальцы Джона сильно сжали ее плечо.

– Тина, – произнес он с некоторым напряжением в голосе, – я тебе нравлюсь?

У нее перехватило дыхание, и она судорожно сцепила руки у себя на коленях. Все вокруг закружилось.

– Да, вы мне нравитесь, – едва слышно шепнула она.

«Нравитесь»? Этот восторг, который она ощущала, когда Джон улыбался и вокруг его зелено-голубых глаз разбегались морщинки... Этот огонь, который пробегал по ее жилам, когда он был рядом. Нет, он ей не нравился – она его любила!

Он продолжил:

– Я нравлюсь тебе достаточно сильно, чтобы ты вышла за меня замуж?

Эти слова повисли в воздухе, подобно той большой летучей мыши, ослепленной фарами автомобиля, что внезапно возникла впереди и тут же скрылась во мгле.

– Тина, – его голос стал более жестким, – ответь что-нибудь, даже если хочешь послать меня к черту. Неужели мое предложение тебя шокировало? Или это кажется самонадеянным с моей стороны, потому что я намного старше тебя?

Она перевела на него взгляд. В мерцающем лунном свете лицо Джона выглядело очень напряженным. Больше всего она боялась оттолкнуть его. Джон стал для нее самым дорогим человеком на свете – с его столь выразительным лицом, с его улыбкой, которая согревала и прогоняла тоску, с его мурлыкающим голосом. Но она не верила, что он любит ее.

– Мы совсем чужие, – услышала она наконец свой изменившийся голос. – А чужие люди не женятся.

Последовала продолжительная пауза, и Тина услышала, как тикают его часы.

– Некоторые люди, – еле слышно произнес он, – никогда не бывают чужими, потому что с первых слов становятся друзьями. Думаю, ты меня поймешь, ведь по интеллекту ты немного выше современной молодежи.

– Друзья тоже не женятся, – пробормотала она.

– Ты слишком молода, чтобы знать: есть сотни причин, по которым люди женятся. – Его голос стал тихим и неуверенным, как будто собеседница его разочаровала. – В конце концов, свадьба со мной куда лучше секретарской работы, ведь на чаши весов ложатся два преимущества – Санта-Моника и дом, в котором ты будешь хозяйкой.

– Не буду! – вырвалось у нее. – По-моему, вы добры, но, как все мужчины, полагаете, что благодаря моей застенчивости и неопытности можете со мной не церемониться. Вы не вели бы так себя с женщиной постарше, покрасивее и поэлегантнее.

– Если бы ты обладала этими тремя качествами, малышка, я бы не сделал тебе предложения. – Он притянул Тину к себе, коснувшись губами ее прохладной кожи. – Я становлюсь дикарем из-за одиночества, ты же понимаешь. Мне нужна жена.

То, как он произнес слово «одиночество», ослабило ее сопротивление, а его близость окончательно сломила волю к борьбе. Никогда, даже в самых радужных мечтах, она не представляла, что Джон Трекарел обнимет ее и заговорит о женитьбе. Тина почувствовала его руку на своих волосах... еще никто до этой минуты так не делал...

– Думаю, я тебе не противен, – подытожил Джон. – А ты нравишься мне, Тина. Разве этого не достаточно?

Это было невероятно, ведь совсем недавно Тина едва надеялась провести с Джоном хоть несколько дней. А теперь, если она даст согласие, то может жить с ним на его острове... и никогда больше не останется одна.

– Ты не заснула? – поинтересовался он. Тина оценила его шутку и тоже взяла другой тон.

– Ты не можешь быть серьезным, Джон, – фыркнула она. – Но увы – у меня нет ни красоты, ни образования, ни жизненного опыта, чтобы предложить все это такому мужчине, как ты.

– Зато у тебя есть мягкость в общении, живая восприимчивость и доброта, моя дорогая. – Кончики его пальцев пробежались по ее скулам, затем теплые, умные, опытные руки скользнули вниз и замерли на девичьих ключицах. Джон привлек Тину к себе, и ее губы, мягкие и нежные, раскрылись в ожидании.

Тина трепетала, она словно увидела вспышку света, почувствовав первый в своей жизни поцелуй. Она подалась вперед в ожидании, сияющий поток нес ее как перышко, и вдруг все в ней закричало, разгорелось, проснулось. Тина прильнула к единственному, что оставалось незыблемым в этой круговерти, – к его плечам. Все остальное поглотили ее ощущения. Она не понимала, что чувствует, так как тонула в своей внезапно пробудившейся женственности, но это было и смертью – смертью ее юности и ее детства.

Способность логически мыслить вмиг была утрачена. Магия поцелуя слишком заворожила девушку, чтобы она думала о будущем.

– Так ответ – «да»? – По голосу Джона Тина догадалась, что он улыбается. Их щеки соприкасались, и она не видела его глаз.

– Если ты хочешь этого, Джон, – прошептала Тина.