Отвернувшись от окна, КонстантинСаныч и увидел в купе ту самую разницу. Существенную.

За окном — чёрте что, а рядом с ним, три лучика счастья! А скоро будет и четыре. Четы-ыре!!

В купе четы Хайченко всё было именно так. Ярко и празднично. Светло и тепло. Родные все. И в отпуск. Всей семьёй. Собрались. Ехали. К родственникам супруги. Первый раз. В город Иркутск. Перед этим списались, жена телеграммой родственников уведомила. Те ответили: «Да-да, конечно, ждём, ждём!»

— А точно нас встретят, точно? — в который уже раз спрашивает КонстантинСаныч супругу. Беспокоился. В предварительных разговорах он не участвовал, на работе занят был, жена все организационные мероприятия сама проводила. Хайченко только «добро» дал и билеты льготные заказал.

— А как же, Костик, конечно. Я уверена, — ответила Клавдия Ивановна, и светло вздохнула. — Даже не верится…

Старшиной, командиром, КонстантинСаныч был только на своей работе, в оркестре. Дома он был даже не ефрейтором как бы, а просто солдатом, рядовым. С удовольствием и только рядовым. Обычным мужчиной. Газету почитать, телевизор посмотреть, картошку иногда почистить, мусор вынести, что ещё… Да, с дочками он с удовольствием возился, это да. То есть занимался. Когда супруга дома была, он не участвовал в воспитании, этого не требовалось. Стоило им одним остаться, отец с дочками в войну принимался играть, всё в квартире вверх дном переворачивали. Либо занимался с ними физкультурой (близкой к ГТО), или музграмотой, разным «сольфеджием». Девочки хорошо уже играли на пианино, все полки в доме нотными альбомами и тетрадями завалены были, учились в музыкальной школе. Легко могли даже в шесть рук с отцом, не считая четырёх, играть, либо небольшие концерты для трубы с фортепиано, либо под папин гитарный аккомпанемент трио петь. Те ещё концерты устраивали…

— Чего не верится, смотри, — старшина кивнул жене на окно. — Уже! Едем!

— Да, едем, — вновь светло вздохнула супруга и позвала. — Девочки, обедать сейчас будем или потом?

Не отрываясь от окна, девочки в восторге запрыгали…

— Сейчас, сейчас… В ресторан, в ресторан…

Что, оказывается, совсем не входило в планы Клавдии Ивановны.

— А зачем же мы всего с вами наготовили? Зачем собрали? Отец, повлияй на своё войско. Они меня не слушают.

От окна последовал лёгкий ехидный смешок.

— Р-рота, — преувеличенно строго прикрикнул Константин Саныч. — Мамку не волновать, ей вредно. Слушай секретный приказ! Сначала всё мамкино съедим, потом что в ресторане.

— Ур-ра…

Кабинет командира полка

Генерал Золотарёв не спешил, но поторапливался. Давно в отпуске не был. И не помнил когда. То одно, то другое… Армия. Полк на плечах… Гвардейский. То ежедневная учёба, то стрельбы, то, вот накануне, новую технику получали, новые БМП, мощные бронированные «Тигры», великолепные ПЗРКа, приданные установки залпового огня… Перевооружение… Довооружение… Военная реформа… Новые идеи Генштаба, свежие нормативы ведения боя в полевых и стеснённых городских условиях, химической, биологической и радиационной разведки и защиты… Всё что нужно ракетно-артиллерийскому полку в современном наступательном бою. Всё изучить, освоить и в учебных классах, и полигонах. Зачёты сдать. Много с этим проблем, разные они. Но удалось. На весенней проверке полк получил оценку «хорошо». Напевая под нос свою любимую «не кочегары мы не плотники…» — за окном солнце, в кабинете светло! — генерал убирал с рабочего стола бумаги, сортируя, складывал в раскрытые ящики, задвигал их… «…но сожалений горьких нет, как нет…», заглянул в сейф, перебрал документы, сложил стопкой, «а мы монтажники-высотники, да…» Да-да!

Последнее он произнёс громко, на стук в дверь.

В дверях возник заместитель по воспитательной части. Полковник Ульяшов.

— Разрешите?

— А, Лев Маркович, входи, — бодрым голосом разрешил генерал. — А что рано так? — спросил он, намекая на предстоящее его дежурство. — Или проводить пришёл?

— Здравия желаю, товарищ генерал. Виноват.

Заместитель выглядел довольно странно, как показалось генералу. Вроде лицом помятый, мнётся, голос неуверенный…

— Молодец, что пришёл. Колесов все «ЦУ» уже получил, с тобой мы вчера ещё обговорили, так что, могу быть свободным. — Ульяшов не возражал, но с ноги на ногу переступал, глаза от генерала почему-то прятал. И от него несло целой парикмахерской. Генерал насторожился. — А ты что такой взъерошенный? Чем ты так это наодеколонился… — Генерал сморщил нос. — Что случилось? Ты не заболел? Проходи-проходи, садись. — Генерал указал рукой на стул, не указал, приказал. Ульяшов сделал шаг вперёд и встал. — Так, понятно.

— Угадывая какие-то неведомые ему проблемы, генерал насупился. — Докладывай, что стряслось: где? в полку? в штабе? дома?

— Никак нет, товарищ генерал. Виноват. — Доложил полковник и решительно, как с горы скатился, отбарабанил (семь бед — один ответ). — Юрий Михайлович, признаюсь сразу. Я вчера, извините, слово офицера дал, что мы на смотре художественной самодеятельности этих… эээ… — полковник, теряя дух, замялся. — Эээ… наших авиаторов победим. Вот. — И только теперь поднял глаза на генерала. Смотрел. Вернее, переложил груз. Генерал медленно опустился на свой стул.

Из всего сказанного он уловил последнее, «победим».

— Что? — Протянул он. Долгое «о» в вопросе сказало заместителю о главном: генерал не собирается делить с ним ответственность. — На каком ещё смотре? Я не в курсе…

Ульяшов сделал ещё один короткий шаг к столу, прижав руки к груди, покаялся.

— Виноват, товарищ генерал, я не хотел. Честное слово. Юрий Михайлович, так получилось.

Генерал во все глаза смотрел на своего заместителя. Так же нельзя, говорил его взгляд. Неужели заместитель не понимает, он же в отпуск уходит, он же почти уже же… Как холодный душ человеку со сна. Ещё и не проснулся, а на тебя тонна ледяной воды…

— Как… мы победим? Кого победим? Новая вводная? Нам кто-то угрожает? — генерал резко наклонился над столом, буравил глазами заместителя. — Когда? Где? Кто?.. Где приказ? Почему не доложили? Где начштаба? Почему я не знаю?

— Виноват, товарищ генерал, я не хотел, — вытирая выступивший пот со лба, пожаловался заместитель. — Так получилось. Я слово офицера дал, понимаете… Случайно. Без приказа, что мы ансамбль этого… то есть песни и пляски… сами… создадим и… Виноват!

Командир вновь растерянно склонился над столом.

— Мы, ракетно-артиллерийский гвардейский полк особого назн… ансамбль?! Не понял! Это шутка, полковник? Ты издеваешься?

Ульяшов терялся, да и воротник рубашки противно взмок.

— Никак нет, наоборот, — мямлил он. Ища подсказку, по-школярски, закатывал к потолку глаза, переступал с ноги на ногу, категорически жалел о вчерашнем споре. — Мы… Что мы… за месяц его подготовим и… победим.