Дальнейшую разработку плана вели ответственные за разработку операции, поддерживавшие между собой тесную связь. Если возникали какие-то разногласия, вопрос отправлялся обратно в FHQ. В конечном счете туда подавался подробнейший план, рассматривавший проблему со всех сторон и содержавший предложения по составу частей и командиров, необходимым срокам подготовки и ориентировочным потребностям в материальных средствах. Только в случае подписания фюрером предложенного плана штаб оперативного руководства ОКВ готовил четкий приказ, в котором указывались задачи всех трех родов войск, включая сроки начала и окончания операции, организацию системы связи и докладов и т. п. Если приказ относился к нескольким видам вооруженных сил, то он готовился совместно с их штабами. На последнем этапе разрабатывались уже подробные приказы для нижестоящих штабов армий, дивизий, авиационных эскадр, флотилий и т. п.

Приказы, исходившие из гауптквартиры, были отмечены печатью строжайшей секретности. Командующие группами армий получали только ту информацию, которая имела отношение непосредственно к их действиям. Им запрещалось выяснять, что происходит на других фронтах и какова конечная цель операции. Сам Гитлер говорил: «Мне не нужно, чтобы генералы понимали меня, но я требую, чтобы они подчинялись моим приказам».

Однако уровень отдаваемых приказов был разным и не всегда высоким. С одной стороны, в них жестко указывались пути решения задачи, исключавшие творческую инициативу, с другой, конкретные формулировки зачастую давали возможность толковать их по-разному, формально не нарушая при этом никакой субординации. Этим нередко пользовались инициативные военачальники.

Понятно, что фронты Второй мировой войны были слишком огромны и фюрер попросту не успевал отдавать приказы, что особенно ясно обозначилось начиная с 1943 г. Это привело к тому, что при быстро меняющейся обстановке почти все они устаревали до того, как доходили до исполнителя! Как вспоминал генерал Шпейдель: «Обычно его приказы не соответствовали ситуации, сложившейся ко времени, когда они были получены».

У подробных указаний, которые Гитлер давал подчиненным, была и другая сторона. Лишение инициативы автоматически влечет за собой и снятие с подчиненных ответственности. Так, генерал Паулюс считал, что немецкое командование находилось под впечатлением некоего приказа фюрера, парализовавшего его волю. Этот приказ поступил в войска в октябре 1942 г.: «Ни один командующий группой армий, не говоря уже о командующих армиями, не вправе без моего личного одобрения сдать противнику не только ни один населенный пункт, но даже линию ходов сообщения». Любой отход теперь должен был согласовываться лично с Гитлером. Однако этот же приказ позволил генералам потом свалить всю вину за последующие поражения на Гитлера.

Впрочем, наказания за нарушения этого приказа были, если вообще были, как правило, довольно мягкими по сравнению с советскими. Во всяком случае, случаев расстрелов генералов не наблюдалось даже в конце войны. Так, генерал-лейтенант Кох за оставление без приказа г. Ровно весной 1944 г. сначала был приговорен к смертной казни, однако затем она была заменена разжалованием в майоры.

До осени 1941 г. фюрер довольно редко отдавал прямые приказы, ограничиваясь попытками убедить слушателей, чтобы те, «убедившись» в его правоте, сами осуществили намерения главнокомандующего. В дальнейшем Гитлер постепенно перешел к отдаче прямых приказов, не отказываясь при этом и от метода убеждения. К концу войны подобная система командования только развивалась, причем чаще всего вид приказа был такой: «Такую-то и такую-то позицию удерживать любой ценой!» Если же ситуация на фронте складывалась неблагоприятно, он считал это следствием невыполнения тех или иных распоряжений. Именно так фюрер объяснил причину провала наступления в Арденнах в декабре 1944 г. и контрударов в Венгрии в январе – марте 1945 г. Частое вмешательство Гитлера в проведение операций усиливало взаимное недоверие между ним и армейскими командирами и в конечном счете оказывало разрушительное воздействие на немецкие войска. Фюрер говорил Кейтелю, что тот должен проявлять недоверие буквально к каждому: «Я просто-таки обязан быть недоверчивым». Кессельринг говорил по этому поводу: «Подобная скрытая враждебность была могилой для всех проявлений инициативы, наносила ущерб единству нашего командования и приводила к бесполезной трате времени и сил».

Постоянные многочасовые дискуссии, которые Гитлер вел со своим военным окружением, только умножали его и без того чрезмерную недоверчивость. Нередко он через голову своих советников запрашивал необходимые ему сведения у нижестоящих штабов. Кроме того, фюрер регулярно отправлял в «горячие точки» своих специальных представителей и офицеров по особым поручениям. Часто эту роль выполнял один из его адъютантов майор Энгель, который вылетал на фронт для выяснения обстановки. Фронтовикам, прибывшим в FHQ, запрещалось до приема у фюрера с кем-либо разговаривать, дабы те, по его мнению, не попали под влияние штабных офицеров.

Характерный случай имел место в марте 1944 г., когда Гитлер приказал вызвать в Бергхоф двадцать офицеров всех рангов из войск, сражавшихся в Италии, чтобы расспросить их об условиях, в которых те воюют. Докладывал в основном генерал Вестфаль, который с ноября 1943 г. служил начальником штаба главнокомандующего «Зюд-Вест». Более трех часов он «раскрывал глаза» фюреру на тяжелое положение немецких войск в Италии и в тяжелейших боях с американцами. Тот внимательно выслушал доклад и, как всегда, пообещал скорую победу. Когда Вестфаль вышел из кабинета, Кейтель сказал ему: «Вам повезло. Если бы мы, старые болваны, сказали даже половину из того, что сказали вы, фюрер повесил бы нас». В течение двух последующих дней Гитлер расспрашивал фронтовых офицеров и успокаивал их. Сами офицеры почему-то были разочарованы и посчитали, что фюрер не сделал никаких выводов из услышанного. А что они, интересно, хотели?! Чтобы он сказал: «А, ну раз все так плохо, завтра же заканчиваем боевые действия и капитулируем…» Или чтобы фюрер приказал перебросить все имевшиеся резервы в Италию, оголив остальные участки фронта?

Гитлер не доверял ОКХ даже в вопросах погоды. В 1940 г. он приказал создать специальную информационную метеогруппу, которую возглавил специалист наивысшей квалификации из Люфтваффе. Последний ежедневно докладывал фюреру метеосводки, при этом информации, поступавшей из армейских источников, он не доверял, считая, что она всегда подтасована. Нередко адъютанты вылетали на фронт, дабы на месте оценить погодные условия!

Робкие попытки ограничить влияние фюрера на решение военных вопросов предпринимались неоднократно. Еще в декабре 1941 г. офицер ОКВ оберст Лоссберг предложил Йодлю создать новый орган управления: генеральный штаб Вермахта, однако последний не рискнул доложить столь смелый план шефу. Кейтель тоже считал, что Гитлер чрезмерно загружен государственными делами (глава государства, вождь партии, верховный главнокомандующий), и с января 1942 г. предлагал назначить нового главкома сухопутных войск, но получил отказ. Тогда он выдвинул идею назначить на каждом театре военных действий своего главнокомандующего всеми видами вооруженных сил с расширенными полномочиями. Подобная практика уже применялась в качестве эксперимента на Средиземном море, на Западе и Балканах. В следующий раз Кейтель выступил с подобными рекомендациями уже весной 1943 г., однако подходящей кандидатуры снова «не нашли». К тому же смена главкома могла ударить по престижу фюрера, особенно после поражения под Сталинградом.