— Значит ты сегодня была у гинеколога. Вытащила свою «Мирену». И решила быстро забеременеть. От меня. Анжела, а если быстро не получиться? Как будешь выкручиваться? Что придумаешь? Мне уже заранее страшно становится от твоего сокрушающего все вокруг желания получить статус моей жены.

— Да как ты смеешь?

— Смею! Ты пытаешься манипулировать мною. И кстати, забеременеть от меня у тебя не получится.

— Сам ты гад и манипулятор! Полгода спал со мной…

Тут до нее дошло. Глаза стали круглые и растерянные.

— Игореша, ты че? Бесплоден? А почему ты раньше не сказал?

— Зачем? Я тебя замуж не звал, чтобы об этом разговаривать.

Анжела соображала всего пару секунд. Растерянность сменилась радостью.

— Любимый! Я тебя спасу! Я понимаю как тебе тяжело. Но ничего. Когда мы поженимся, я отвезу тебя в лучшие репродуктивные клиники мира. Ну, а если ничего не получится, то и ладно. Не все же семейные пары детей рожают. Сейчас вообще модно быть чайдлфри.

Ну, вот и что с ней делать?…

Ксения. Аппендэктомия, пьяная невеста и оранжевые труселя

В субботу я пришла на дежурство, как и обещала деду, серьезная и собранная, ровно в половине восьмого. Зашла в ординаторскую, которая на сутки была в моем полном распоряжении. Ординаторская пустовала, дежурного врача не было. Переоделась, покрутилась — очень хотелось выпить кофе. Но, нет. Собралась и пошла к Соболеву. Постучалась и вошла. Игорь Маркович сидел за своим письменным столом и разговаривал с кем-то по стационарному телефону. На диване расположился Цветоватый Борис Леонидович. Наш дежурный с пятницы на субботу хирург. Начальник махнул мне рукой в сторону дивана. Я прошла и села. Разговор был явно рабочий. Соболев уточнял срок беременности, потом спросил о последнем анализе крови и мочи. Что-то выслушал и сказал в трубку, — Готовьте больную к операции, сейчас приду. Положил трубку и посмотрел на меня.

— Ксения Андреевна, у нас аппендицит у беременной в акушерском корпусе. Срок беременности — 25 недель. Температура — 39, лейкоциты в крови — 21,7. Будем оперировать. Ключ от ординаторской с Вами?

— Да. (Я еще в свой первый рабочий день выпросила у МишМиша его ключ и сделала себе дубликат).

— Ну, и отлично. Борис, договорились? Дождешься нас?

— Конечно.

Соболев уже тыкал пальцем в кнопки телефона.

— Светлана, мы с Ксенией Андреевной оперируем в акушерском корпусе. Борис Леонидович подстрахует. Если что — он будет в ординаторской до нашего возвращения. Людмиле тоже передай. Я ей сейчас звонить не буду.

Светлана — это постовая медсестра второго блока, которая дежурит с нами с субботы на воскресенье, а в первом блоке — Людмила. Я вчера все узнала. Еще с нами дежурят две процедурные медсестры — Галина и Наташа, и две перевязочные медсестры — Нина Александровна и Елена. Нина Александровна пред-пенсионного возраста, остальные медсестры молоденькие, от двадцати до тридцати.

Мы трое вышли из кабинета и направились в разные стороны. Цветоватый — в сторону ординаторской, мы с Соболевым в сторону лифта. На душе у меня стало тревожно. Я ни разу не ассистировала аппендэктомию у беременной. Хоть бы все было хорошо с женщиной и с ребеночком.

Лифт ждать не стали, сбежали по лестнице, через приемный покой вышли на улицу и пошли по направлению к акушерскому корпусу. Пока шли в голове у меня крутились стадии аппендицита — катаральная, флегмонозная, гангренозная и перитонит… а там, в животе ребеночек…уже большой, но еще такой маленький! Молча прошли пищеблок, женскую консультацию. Дошли до приемника акушерства. Игорь Маркович толкнув дверь, придержал ее для меня. Когда я проходила мимо, спросил, — Страшно?

Я не стала храбриться. Созналась.

— Очень волнуюсь. Беременная ведь!

Ну, кто так говорит! Как будто это я беременная и волнуюсь. Но, Игорь Маркович все понял и кивнул. И мы направились в оперблок акушерства, где нас встречали две женщины, акушеры-гинекологи. Они остались о чем-то говорить с Соболевым, а мне показали помывочный блок с раздевалкой. Видимо моя роль будет только ученическая. Ассистировать будут эти гинекологини. Но, все равно, внутренне, пока я мыла руки, одевалась в операционную одежду, я вся обмирала. Кстати, вместо хирургического костюма мне была приготовлена ситцевая простецкая ночнушка с синенькими мелкими диагональными надписями по всему полотну — «минздрав», «минздрав», «минздрав». Уже старенькая, многократно стиранная и стерилизованная. Такие рубашки раздают роженицам. Они удобные для кормления грудью за счет специального фасона. Отрез под грудью, две полочки углом позволяют легко достать грудь для кормления малыша. Рукавов нет. Забавно. Шапочка и маска были обычные и, совместно с рубашонкой, вид оказался убойный по своей нелепости. Пока я мылась и переодевалась, зашли обе гинекологини и Соболев. Гинекологини, кивнув мне, тоже быстро стали готовиться, переоделись в такие же рубашечки в синенький минздрав. Соболев шуршал за перегородкой, что-то бурча, вышел он быстрее нас. Я подождала гинекологов, чтобы вместе с ними пройти в операционную. Выходим,… в следующий момент я заржала в голос, забыв все свои страхи, опершись о косяк, поскольку ноги меня не держали. От хохота они стали ватными, а из глаз брызнули слезы. Это было неправильно, неприлично и неуместно, но я ничего не могла с собой поделать.

В центре комнаты стоял Игорь Маркович. На фоне моего ржанья он стал слегка розовым. Да нет. Смягчаю. Он стал пунцовым. Дело в том, что на нем была такая же, как на нас рубашечка с отрезной грудью, шов которой у него располагался на уровне подмышек, эти два торчащих треугольника с выточками на четвертый размер на мужской груди, надписи на сорочке были не голубые, а розовые, и рубашка была очень — очень широкая, как «баба» на чайник. Так как рост Игоря Марковича был, наверное, двухметровый, то рубашонка на нем доставала только до…ага…до паха. Из-под нее торчали почти до колен боксеры больше похожие на семейные труселя. Труселя были жизнерадостного оранжевого цвета и на них вертикальными рядами расположились веселые лягушки в коронах и без. Лягушата обнимались, целовались, разбегались и сбегались. Мужские причиндалы образовывали среди лягушачьего стада вполне себе такою большую, красивую выпуклость. Ниже труселей весело смотрелись начальственные голые ноги, несколько волосатые, которые заканчивались носками и тапками в бахилах. Кстати, ноги у нашего завотделения стройные и мускулистые. Но их красота не спасала общего положение дел. Комизм образа еще усиливали, как ни странно, атлетически мощные плечи и сильные, голые мужские руки Игоря Марковича в синих перчатках. А на