Сентябрь 2011 года, Зона, территория Свалки.

…Мешало бандитам то, что они пытались взять нас живыми. Лунатика для медленной и мучительной показательной расправы в «концлагере», а меня, видимо, для развлечения и за компанию. Поэтому издали люди Йоги стреляли не больше, чем нужно, чтобы заставить противника поменьше высовываться. Я и не высовывался до поры, так как у «Чейзера» оставалось всего три патрона, а вместо этого, используя как укрытие разбросанный вокруг бетонный хлам, попытался обойти людей Йоги с фланга. Лунатик мне помог тем, что оставался на месте и шумел, изображая неясно какую деятельность, в основном стучал по бетону обрезком арматуры. Кричать он не мог, да и не надо было. Бандиты рассредоточились, чтобы нас окружить, поэтому на одного из них я вышел очень удачно и убрал не тратя патронов — ножом, после чего удача, собственно, и кончилась.

Трофейным стволом оказалась «Гадюка», очередью из нее я заставил противников пригнуться, патронов могло хватить на короткий бой, но собирать их на земле уже не оставалось времени, так как при первой же заминке оставшиеся на ногах братки все разом бросились на меня. В их действиях присутствовало нечто отчаянно самоотверженное и нетипичное для бандитов. Но это я понял потом, а под пулями ни о чем таком не думал и до того, как кончились патроны в магазине «Гадюки», успел еще кого-то подстрелить.

После этого мне задело руку повыше локтя. Кость уцелела, поэтому получилось поднять дробовик, потратить остаток патронов и уложить самого проворного из бандитов, но на этом удача совсем уже закончилась, потому что они подобрались вплотную, и началась рукопашная драка, которую даже боем не назовешь.

Убивать до смерти им запретили, причем сделал это кто-то, кого эти ребята боялись крепко. Мне же валить их не запрещал никто, а за жизнь я в эти минуты уже не цеплялся, поэтому разборка получилась упорной и жесткой, хотя и короткой.

Отчасти они мешали друг другу, но потом сбили меня с ног и принялись пинать в свое удовольствие. Я крутился, стараясь уклониться, а потом понял, что не чувствую больше ничего.

Удары, которые по мне попадали, я воспринимал как нечто отстраненное. Зато лицом при этом лежал на земле и вот ее видел очень ясно — почти мертвую, убитую радиацией и аномалиями землю Зоны, политую кровью бесчисленных перестрелок, редкую жесткую траву, всю в пыли, крошево бетона и снова свежие гильзы на ней.

А потом меня ударили по голове, и больше не было ничего.

Когда я очнулся, то лежал на той же самой траве, а надо мной сидел Лунатик. Он выглядел уже значительно лучше и вовсе не собирался умирать, напротив, трогал меня и тряс, и эти его попытки моего оживления болью отдавались в ушибленной голове.

— Моро! Моро!

То, что он говорил, доносилось словно из-за толстого слоя сгустившегося воздуха, а возле самых моих глаз опять была земля Зоны — бурая, мертвая, с крошками бетона, вдавленными в нее чужим сапогом.

— Вы… а… у…

В голове звенело, я не понимал, что он пытается сказать, и, к своему удивлению, заметил, что по серому от грязи и потери крови лицу Лунатика текут настоящие слезы. Я такого не видел уже несколько лет. Он показывал мне зачем-то рацию, тянул за рукав и пытался заставить подняться, я поднялся в конце концов, с трудом удержался на ногах, но то, что застилало слух, словно бы отвалилось, мне стало понятно, что он пытается сказать.

«Выброс. Через две минуты».

На размышления не оставалось времени, мы бросились туда, куда еще можно было успеть, — к штабелю секций бетонного коллектора, и забились как можно глубже, в этот самый момент и тряхнуло.

Я лежал ближе к отверстию и устало смотрел на розовый вихрь, крутившийся снаружи. Точнее, это я видел вихрь, что это на самом деле, толком не знает никто.

В голове и на душе было пусто. Впрочем, я по крайней мере осознал причины своего чересчур удачного выживания.

— Да, они решили, что ты умер, — как будто угадав мои мысли, прошептал Лунатик. — Я из кустов все видел.

— И ушли?

— Труп с собой не потащили. И своих тоже на месте бросили. Выброса испугались.

— Тебя не тронули?

— Не успели поймать, я же с прежнего места отполз.

— Что-то еще произошло?

— Они говорили между собой. Хотели тебе отрезать… ну, руку или голову, в доказательство, что…

Я понял, что так сильно его испугало.

— Ладно, не кисни. Ничего не отрезали, не успели, значит.

— Они тебя сфотографировали на КПК.

— Тоже неплохо. Иногда трупом считаться полезно. Хотя, если тут почва «фонит», не снимок у них получится, а говно. Ты кого-то из них опознал?

Лунатик помотал головой.

— В «концлагере» или просто на Свалке были такие? — настаивал я.

— Нет.

Продолжать разговор не имело смысла, но некоторые подробности мне сильно не понравились. Из этих деталей следовало, что команда «ликвидаторов» ловила не самого Лунатика, а скорее всего именно меня. Кто их послал, оставалось загадкой. Крылов мог дать проверенному наемнику контракт на мою ликвидацию, но не стал бы связываться со шпаной. Ремезов мог бы, наверное, сделать такое из ненависти, но едва ли успел.

Я продолжал смотреть на мутную, отвратительно колеблющуюся мглу, то серую, то розовую, меня трясло, Лунатика трясло, казалось, штабель бетонных конструкций ходит ходуном, хотя, наверное, это тоже была иллюзия.

Когда выброс закончился, хлынул сильный и чистый проливной сентябрьский дождь. Пока мы приходили в себя и выбирались наружу, он уже смыл с травы кровь. Стреляные гильзы тонули в глинистой грязи. Я собрал брошенное оружие. Тащить Лунатика больше не было сил, но, как ни странно, он уже мог идти самостоятельно, хотя и еле-еле. До блокпоста на границе Темной долины было совсем недалеко, и в сложившейся ситуации прятаться от людей Чехова не было никакого резона.

— Эй, чувак, волыну брось! — заорал мне сердитый боевик «Свободы». — На землю ее. И вторую тоже. Клади-клади, не жадничай. А теперь туда же нож.

Он так и стоял вместе с другими, взяв нас на прицел, за баррикадой из уложенных друг на друга старых автомобильных покрышек. На парне был очень хороший усиленный комбинезон «Страж» с нашивкой в виде зеленого волка, но защитные очки оказались зачем-то сдвинуты на лоб. Загорелое веснушчатое лицо выглядело немного знакомым, он тоже покосился с подозрением и добавил:

— Что-то мне твой фэйс не катит. Виделись раньше?

— Мне мой фэйс тоже совсем не катит, — ответил я, намекая на синяки, и он коротко рассмеялся, показывая, что понимает шутку.

— К кому идете?

— К Яру.

— В одиночку дальше не пустим, дадим тебе провожатого. И еще… волыны твои у меня пока останутся. Если все будет нормально, заберешь их потом на базе. Ну а если не нормально, то они тебе все равно не нужны.