Настроение путников быстро угасло. Они старались идти вдоль самых заборов и не встречаться с горожанами глазами — смотрели только себе под ноги, мечтая превратиться в невидимок. И это удалось — когда дети попали в затор из сгрудившихся перед опрокинутым роспуском возков. Здесь сироты втиснулись между крытой парусиной кибиткой и крашенным красной охрой тыном и остановились, оставшись наконец-то наедине.

— Куда теперь, Боря? — спросила девочка.

Старший брат промолчал. Когда он убегал с дядюшкиного двора, пареньку казалось, что достаточно добраться до Москвы — и уж тут все образуется как-то само собой. Ведь это столица. К тому же у дядюшки Дмитрия все получилось!

Однако теперь… Москва оказалась местом странным и непривычным, совершенно незнакомым — многолюдным, тесным, с совершенно чужими людьми, которые не смотрели на детей, не здоровались, даже не кивали. Ничего не спрашивали, не предлагали помощи и вели себя так надменно, словно все поголовно к княжеским родам относились, а не к черному, тягловому люду. И куда здесь деваться, к кому обращаться, что искать — Борис совершенно не понимал.

— Так куда мы идем? — дернула брата за рукав Ира.

— К дяде… — без особой уверенности ответил младший из рода Годуновых. — Надобно поклониться, коли уж приехали. Иначе невежливо получится. Совета можно спросить…

— Как же мы его найдем?

— Дмитрий Иванович при государе постельничим служит! Уж государя-то найти даже здесь не сложно. Он в Кремле живет, в самом центре, на берегу Москва-реки. Сия улица аккурат в ту сторону тянется. Пошли!

Боря поправил мешок на плече и стал протискиваться между телегами и частоколом.

Они миновали затор, оказавшись на почти пустой улице, ускорили шаг — и вскоре выбрались на берег речушки шириной в полтора десятка шагов. За рекой раскинулся густой зеленый луг, что упирался в основание белоснежных стен, ощетинившихся множеством пушечных стволов. В нескольких местах через протоку лежали деревянные мосты. Брат с сестрой повернули направо — к тому, который стоял почти у самой Москвы-реки. Однако едва юные путники ступили на тес переправы, как от ворот угловой башни кинулись навстречу сразу трое стражников, одетых в кольчуги и островерхие шлемы, придерживающих сабли на боку.

— Стойте, смерды! — вскинул ладонь один из воинов. — Назад немедля!

— Вход во Кремль токмо служивым людям разрешен, — подходя ближе, добавил второй. — Нешто вам неведомо, дети?

— Нам надобен боярин Дмитрий Годунов, мы его родичи.

Ответом стал громкий хохот стражников.

— Это вы-то, бродяжки, родичи царского постельничего? — Один из воинов даже вытер выкатившуюся от смеха слезу. — Ну да, размечтались… Вон пошли отсюда, оборванцы!

— Но мы племянники Дмитрия Ивановича!

— Вы бы еще царскими родичами нареклись! Вон пошли, пока выпороть не велел!

— Когда дядюшка узнает, он тебя самого выпорет! — Борис вытянул руку, указывая на грубияна пальцем.

— Ты мне угрожать вздумал, сопляк?! — Воин положил ладонь на рукоять сабли.

— Коли вы боярину Годунову родичи, — неожиданно вмешался другой стражник, — так к нему и ступайте. Почто в царские хоромы ломитесь?

— Это куда, дяденьки? — спросила Ирина.

— Не знаете, где дом вашего родича, бродяжки? — Первый привратник продолжал мять рукоять сабли. Однако все понимали, что клинка он не достанет. Не станет же боярский сын на детей с оружием кидаться!

— Обойдите твердыню за рекой, — указал рукой второй воин. — За Китай-городом направо повернете. Спросите у людей Мясницкий холм, подворье Годуновых. Здесь же больше не показывайтесь, коли поротыми оказаться не хотите. Сирым и убогим на паперти место, а не у врат государя всея Руси. Здесь милостыни не подают.

— Благодарствую за совет, боярин, — приложив ладонь к груди, слегка поклонился Борис. — Хорошего тебе дня.

— И тебе доброго пути, отрок, — чуть более уважительно, чем прежде, ответил стражник.

Сироты отступили с моста, и караульные тоже неспешно направились к воротам.

Найти дом Дмитрия Годунова оказалось несложно — за Китай-городом его знали все.

Подворье царского постельничего выглядело богато — тын высотой в полтора человеческих роста из кольев толщиной в локоть, весь расписанный сказочными растениями с изумрудно-зеленой листвой, красными, синими и желтыми цветами, на створках ворот — львы с пышными гривами. Навес над воротами венчала маленькая луковка, голубая с золотыми звездами — тоже не самое дешевое украшение.

Любуясь всей этой красотой, Боря кулаком постучал в калитку. Потом еще раз, еще…

Во дворе наконец-то послышались шаркающие шаги, приоткрылось смотровое окошечко.

— Кто здесь? — хрипло спросил высушенный жизнью старикан со впалыми щеками, морщинистым лбом, глубоко сидящими глазами и тощенькой бородой.

— Это подворье боярина Годунова, Дмитрия Ивановича? — на всякий случай спросил Борис, хотя все встреченные горожане указывали именно на этот дом.

— Без хозяина не пущу. — Старик захлопнул окошко.

— Мы племянники Дмитрия Ивановича! — закричал паренек.

— Без хозяина не пущу, — снова прозвучало из-за калитки.

— Так позови хозяина! — снова застучал кулаком Борис.

— Нет его дома!

— А подождать можно? — спросила Ирина.

— Без хозяина не пущу!

— Но мы его родичи!

— Без хозяина не пущу!

— Когда Дмитрий Иванович вернется? — Паренек ударил кулаком в калитку, но уже не так сильно.

— Он не сказывал.

— Хоть примерно! Через час, два? Вечером?

— То мне неведомо.

— Где он, хотя бы знаешь?

— В Александровскую слободу на службу отъехал, — сказал хоть что-то полезное здешний привратник.

— Надолго?

— Без хозяина не пущу! — пресек попытки разговориться старик.

— Хоть переночевать-то можно, дяденька? — взмолилась девочка.

— Без хозяина не пущу.

— Но мы же его племянники!

— Без хозяина не пущу.

— А где она хотя бы находится?

— Без хозяина не пущу!

— Вот долдон! — в сердцах шлепнул ладонью по калитке Борис.

— Без хозяина не пущу.

— Ты просто сам не знаешь! — крикнула Ирина.

— Без хозяина не пущу.

— Пойдем. — Борис взял сестру за руку. — Коли поспешим, засветло успеем к корабельщикам вернуться. Они, знамо, дорогу укажут. Торговые гости должны про все русские города ведать.

Путь назад через всю Москву занял добрых три часа, и снова возле причала дети оказались только сильно за полдень.