Химическая лаборатория таковой являлась по названию, моя задумка с большой лекцией по химии для Якова сработала. Он начал оперативно образовывать своих помощников, дополнительно самообразовываясь по ходу обучения своих ребят. В итоге я у нас произошел настоящий прорыв в химии и технологиях.

Едкий натр, сода, чистая сера, азотная и серная кислоты, кокс и светильный газ, целлюлоза, пироксилин, нитроглицерин, просто глицерин, стеарин и свечи из него, каучук и резина. На подходе похоже анилин и многое другое, как только наши химики чуть-чуть освободятся от моих военных заказов, они такое на гора выдадут. Я все-таки учителем химии был и в этом деле понимаю.

В стекольном цеху Яков показал мне экспериментальную ванну с расплавленным оловом. Он всерьез рассчитывал получать оконное стекло флоат-способом. Но и без этого все наши потребности в стекле худо-бедно удовлетворялись. И мало того завод был освещен газовыми фонарями, Яков неустанно экспериментировал со светильным газом и от его планов просто захватывало дух.

Кирпичный завод исправно безостановочно выдавал нам различные кирпичи, керамику и различную глиняную посуду. Но Фома Васильевич на этом не остановился и с гордостью продемонстрировал мне горку мешков с цементом, которая должна была отправиться в Усть-Ус. Последние дни он занимался разработкой технологии производства железобетона.

Семья Денисовых потихоньку клепали свою книгопечатную машину и заверили меня, что к осени сделают. Заводская оранжерея поразила меня количеством фикусов. Серафима укоренила все, что можно и почти пятьдесят растений готовились начать снабжать сырьем нашу резиновую промышленность.

И последний мой визит был конечно к Лаврентию. Больше всего меня поразили не его производственные успехи, а то, что с тростью он медленно, но сам, сам ходил по своей мастерской. Сделав два-три шага, Лаврентий останавливался и отдыхал, закрывая при этом глаза и радостно улыбаясь. Ходьба видимо доставляло ему огромное удовольствие. Рядом с Лаврентием естественно была его супруга.

Успехи его мастерской тоже были впечатляющие, слово «нет» из его уст практически не звучало, он со своими мастерами выполнял практически все заказы, весь вопрос был только во времени. И работал Лаврентий теперь ни один. В его мастерской теперь работал десяток мастеров и подмастерьев различного возраста. Как и везде на заводе в его мастерской была молодежь и конечно девицы.

Особенно впечатляющими были успехи в оптике. Настя наверное знала какое-то слово, из её рук быстро выходили почти идеальные различные стекла, простые и не очень. Только благодаря её таланту в нашем распоряжение появились хорошие подзорные трубы и артиллерийская оптика.

Одним словом в контору я пришел в приподнятом настроении.

— Господа, снимаю шляпу, — с легким поклоном я изобразил это действие. — Я конечно читал отчеты Степана Гордеевича, но действительность превзошла все мои ожидания. Теперь я могу сказать всяким мандаринам и богдыханам, ребята давайте жить дружно.

Все засмеялись. Общее настроение было приподнятое: испытание пушки прошли успешно и Ферапонт Пучков сказал, что ствол в отличном состоянии.

— А теперь господа, давайте подведем итоги. Только сначала маленький вопрос, еще раз хочу спросить, все ли согласны с идеёй назначения на завод коменданта, — я сделал паузу, ожидая возражений, затем продолжил. — Поясню, всё остается как есть, комендант в помощь Петру Сергеевичу для решения текущих вопросов. Подчеркиваю, в по-мощь. Пример, сегодня были испытания новой пушки. Её надо было вывезти на полигон, установить там, разметить мишени и многое еще. Затем увезти обратно. Вот всем и этим и должен заниматься комендант. Подчиняться он будет естественно господину Маханову и мне.

Все дружно подтвердили свое согласие, особенно Петр Сергеевич, последнее время он сильно раздражался по поводу всякой текучки, ему хотелось заниматься чисто инженерными делами, а тут решай, например, где сгрузить очередную партию угля. Степан неоднократно писал мне об этом.

— В таком случае, разрешите представить господина Дениса Трифоновича Караваева. С этой минуты он комендант завода. Прошу любить и жаловать.

Денис Трифонович до этого тихо и скромно сидел на стуле в уголочке, когда я начал говорить о нем, встал и поклонился наклоном головы. Я показал ему на свободное место за столом, вокруг которого мы сидели.

— Время позднее, все устали, поэтому давайте я выскажусь. Ну, а вы дополните при необходимости, — я лично просто уже с ног валился и хотел только одного, спать.

— Первое, продолжать испытания орудия. Колесо, — я хотел сказать велосипед, но вовремя вспомнил, что его еще не придумали, — заново изобретать не будем. Если не будет неприятных сюрпризов, то в таком виде и принимаем это орудие на вооружение. Возражения есть? — возражений не последовало. — отлично. Яков Иванович, сколько артиллерийских боеприпасов в наличие?

— Сотня гранат и полторы сотни унитарных снарядов, латунных десять.

— Завтра делаем сто выстрелов, по пятьдесят штук. Яков Иванович, ты наверное будешь руководить?

— Конечно я.

— Заодно отработаешь оптимальный состав расчета. И начни завтра же подготовку двух расчетов. Как закончишь, орудие к Ферапонту и вечером окончательно решаем.

Я замолчал, посмотрел на Якова и Ерофея. Не забыл ли что сказать.

— Второе. Петр Сергеевич, у нас какие шансы по дополнительным станкам?

— Никаких, ваша светлость, все мои запасы кончились. Теперь только новые делать. Но для этого нужно железо, которого у нас нет. Через пару дней встанет всё. Нет ни грамма лишнего железа. Все уходит на орудийные стволы.

— А сколько их будет, — спросил Ерофей, опередив меня.

— Не больше четырех, после этого будем стоять не меньше двух недель, пока наберем руду.

— Понятно. Петр Евграфович, ваше мнение, что у нас есть, чего нет.

Отец Анфисы, Петр Евграфович, зачем-то пригладил волосы на голове, неспешно достал два листа бумаги с какими-то своими записями.

— Всякие поделочные камни для нас сейчас не важны. Кроме золота, серьезных полезных ископаемых у нас нет. На другом берегу Уса между Сосновым и Шиштыком есть немного меди, по Куртушибинскому хребету асбест, достаточно глины, песка, известняки всякие. Добыча золота даст нам попутно необходимое пока количество меди, свинца, олово, цинка и серебра, — про платину горный инженер промолчал. — То, что касается железа. Разработка Железного озера даст самое большое десять тысяч пудов, а скорее и того меньше. Если спустить озеро, то десять тысяч гарантировано. Болотного железа нет. То, что вы назвали диатомитом есть во многих местах, но месторождениями это не назовешь, тысячу пудов наскребем, не больше. Каменного угля тоже немного, пласты скудные, брать особо нечего, только Якову Ивановичу для его экспериментов. Соль есть.

Петр Евграфович почему-то очень проникновенно посмотрел на меня с Ерофеем и продолжил.

— Я по мере возможности расспросил тувинцев, думается мне там, в их