бросилась бежать, спотыкаясь об оградки и надгробия, падала на твердую, как камень, землю, спрессованную временем и дождями. Девочка расшиблась, ее одежда изорвалась о кусты и болталась клочьями.

Когда Фрося упала в последний раз, то уже не смогла подняться. Сильнее, чем тело, пострадала ее душа. Ефросинья лежала на земле, даже не пытаясь пошевелиться, чтобы встать и идти дальше. Черное небо слилось воедино с черным кладбищем. Зачем пытаться себя преодолеть, если некуда идти?..

– Ефросиньюшка! Ты ли это? – вкрадчиво заговорил знакомый голос. – Деточка, солнышко мое ясное, ты мне очень нужна. Слышишь, родная моя? Поднимайся, голубушка, скорее. Здесь рядом… Рядышком все… даже идти никуда не нужно будет. Давай сама потихоньку вставай, мне-то с тобой не сдюжить, старая я стала, слабенькая… – причитала еще одна Фросина соседка, стараясь поднять девочку с земли или хотя бы повернуть ее к себе лицом, чтобы просьба точно дошла до адресата.

Сделав усилие, Фрося села и посмотрела на старушку. «Неужели и она кого-то убила?» – безразлично подумала девочка.

Старушка, баба Тиша, всегда опрятная и румяная, жила особняком от прочих. При встрече приветливо улыбалась, раскланивалась и осыпала всех бисером красивых и ласковых слов. Никогда никого не обидела, правда, и не облагодетельствовала. Все знали, что обращаться к Кристине Андреевне за помощью совершенно бесполезно.

– Вот и молодец! Вот и умница! – радовалась баба Тиша, что девочка начала подавать признаки жизни. – Фросюшка, в деревне поговаривают, что ты помогаешь разговаривать с мертвецами. Поговоришь еще разок? Тебе ведь не жалко всего одного вздоха для старушки? Ты вон какая молоденькая, у тебя еще вся жизнь впереди, еще надышишься, а я уже старушка, помирать скоро… Понимаешь?

И тут на старушку навалилась Варвара – сначала огромной черной тенью, а потом и всей своей тучной фигурой.

– Ой, это ты, Варварушка?! – испугалась баба Тиша и привычно запричитала: – Ты ж моя золотенькая, что ты делаешь на кладбище в такой поздний час? Тут и зашибиться насмерть можно, коли так бежать-то. Варварушка, ты бы поосторожнее…

Но та не отвечала. Она неслась вниз с холма, не обращая внимания на преграды. Казалось, она не спускается, а падает в пропасть. На лице ее застыл ужас.

– Что это с ней? – удивленно проговорила баба Тиша, провожая взглядом летящую вниз фигуру.

Но быстро оправившись от этой внезапной встречи, старушка начала вновь изо всех сил тянуть Фросю за руки, а когда девочка поднялась, потащила ее за собой.

Шли они действительно недолго. Баба Тиша остановилась у одной из могил и зажала руками рот, будто сдерживая вопль скорби. Молчание затягивалось, давило своей бессмысленностью и пустотой. «Зачем это все?!» – с тоской подумала Фрося.

– Вот здесь нужно подудеть чуточку в твою жалейку и все. Мне же много-то не нужно! Я и просить бы не отважилась чего-то особенного. Дунь один разочек и беги, куда собиралась. А я век тебе благодарной останусь!

Чтобы не упасть, Фрося привалилась к надгробию, вытащила жалейку и выдохнула еще глоток воздуха.

– Можно было и не так громко! – испуганно зачастила баба Тиша, потом присела к могильному холмику и проговорила: – Солнышко ты мое ясное, душенька моя раненная, в мире, где нет скорби и болезней, нашла ли ты покой?

– Нашла, – простонав, тяжело откликнулась мертвая земля, покрытая редкими пожухлыми сорняками.

Услышав этот голос, баба Тиша вскочила на ноги и отпрянула в сторону. На лице ее проступил неподдельный ужас.

– Ну и хорошо! И хорошо! Рада я за тебя, драгоценная моя. Значит, все правильно было сделано. Значит, так и надо было, понимаешь? Все на пользу. На твою пользу. Здесь-то уж как ты хворала, как страдала! А там, видишь, успокоилась. Ну и хорошо! Хорошо…

– А чего хорошего?! – Из земли сверкающим вихрем вырвался призрак совсем юной девушки и накинулся на старушку. – Хорошо, что я на твоем пороге померла?! Потому что тебе стало жалко для меня воды! Потому что тебе не захотелось возиться с больной! – Девушка взмахнула руками, будто собиралась обрушить на бабу Тишу обиду и гнев. – Я жить хотела! На земле хотела жить!

Старушка затряслась, схватила Фросю и, укрываясь ею, забормотала:

– Ну что ты? Что ты? Я-то причем… Ты уже пришла больной… Совсем больной… Я просто не успела тебе помочь… И все! Я не виновата. Понимаешь, просто не успела…

Призрак в ярости бился над своей могилой. С каждой минутой он темнел и становился все злее. Наконец остался только черный силуэт. Эта метущаяся чернота, сверкающая ненавистью, была страшнее самой смерти. Та косила свои жертвы бесстрастно, а призрак готов был броситься и растерзать и старушку, и девочку, потому что те жили, дышали, грелись на солнце, а скелет этой девушки, изуродованный разложением, уже очень давно томился в тяжелой сырой земле.

Девушка яростно рассмеялась, а когда ее жуткий смех затих, с издевкой проговорила:

– Все, Кристина Андревна, последние песчинки в твоих часах сыплются. Хорошо тебе? Вот и получается, что ты всю жизнь прожила, а так и не успела никому помочь. И не надейся, слышишь, не надейся это сделать! Жизнь, прожитую для себя, на тот свет не перетащишь, она на земле сгниет, а ты под землей. А в нашем мире ты покоя не найдешь!

– Сделай что-нибудь, не бросай меня, – давясь горячими слезами, прошептала баба Тиша Фросе в затылок.

– А ночь примирения? – холодея от ужаса, девочка обратилась к призраку.

– Есть такое дело… Ночь примирения… А ты-то, дурочка, зачем ей помогаешь? Присосавшемуся клещу не служат, жизни своей не отдают. Травят клеща, травят! Хотя… пусть и она приходит. Свидимся…

Проговорив это, призрак растаял в сыром ночном воздухе. Холодно и безразлично посверкивали звезды. Они были очень далеко. На самом дне черного неба.

– Да-да, ночь примирения… Игнат, замечательный рассудительный мужчина, уже про нее говорил. Придется идти… Делать-то нечего. Не гнить же целую вечность? Ужас… Вот ужас-то какой со мной приключился… Другой кто – и ладно бы, а я ведь не должна… Гнить…

Обдумывая, как лучше обустроить свою судьбу на том свете, баба Тиша облизывала пересохшие губы. Фрося смотрела на нее с отвращением. Из милой старушки она прямо на глазах превращалась в змею, противную, холодную и гадкую.

Покачиваясь от изнеможения души и тела, девочка побрела дальше по кладбищенскому холму, полному мертвецов, переломанных судеб и непрощенных обид. С каждым шагом ей становилось все хуже. В какой-то момент она окончательно потеряла связь с реальностью, ее сознание шагнуло в пропасть сумрачного мира. Движение продолжилось, но теперь девочка летела. Вокруг был безграничный мрак и холод. Один за другим проносились