Леон не был медиком, но и он знал основные симптомы смерти от голода, долгой, мучительной и превосходящей порой даже самые изощренные пытки. Он не был сентиментален, годы, проведенные в армии и в полиции, отучили его от этого. Но когда он представлял все, что приходится пережить умирающему от голода, даже ему становилось не по себе.

— С ним ничего больше не делали? — спросил он. — Не били, не кололи яд, наркотики?

— Ничего. Я лично осмотрел тело и могу это гарантировать. Его просто заперли где-то, и все травмы, которые он получил, были нанесены им же. А потом он умер…

— И оказался в кинотеатре?

— Именно так. Оказался — лучшее слово для того, что случилось с его трупом.

Никто не мог сказать, как именно тело Увашева доставили на сеанс. До этого зал был закрыт больше часа, а преступник, судя по тому, как расположили труп, никуда не спешил. В самом кинозале камер не было, а вот в коридоре их хватало, но ни одна не засняла ничего похожего на человека, несущего труп. Да, Увашев, погибший от истощения, был куда легче своего первоначального веса. Но он все равно оставался крупным мужчиной, такого в стаканчик от колы не спрячешь!

— Записи не могли пропасть? — полюбопытствовал Леон.

— Самый умный, да? Конечно, все сразу подумали о пропавших записях — это был бы такой удобный вариант! Но ничего там не пропадало. Камеры работали исправно, не исчезла ни одна минута съемки, а толку? Труп по коридору не проносили, он появился сразу в кинозале!

Леон и сам понимал, что его вряд ли доставили бы через главную дверь. Перед дневным сеансом народу в развлекательном комплексе хватало, а такое зрелище сложно упустить!

Что ж, того, кто это сделал, не зря прозвали Гудини. Леон и сам подхватил бы это прозвище, если бы все еще работал в полиции.

— Когда стало известно, что Увашев мертв, на Селиванова посмотрели по-другому, — продолжил Дима.

— Его же и так допрашивали!

— Но в момент, когда не все верили, что Увашев пропал, а не сбежал с большегрудой куртизанкой. Теперь же не оставалось сомнений, что он мертв — и был похищен ради убийства. А Селиванов не раз угрожал ему, все его алиби предстояло проверить еще раз. Следователю, который тут же вызвал его на допрос, показалось, что теперь Селиванов не так спокоен, как раньше. Он не сказал ничего особенного, но выглядел встревоженным.

— «Выглядел встревоженным» в суде не предъявишь, — рассудил Леон. — А даже если предъявишь, любой адвокат это обратно тебе в лицо швырнет. Скажет — мол, мой клиент знал, что все пальцы сразу укажут на него, потому и нервничал, как любой законопослушный человек. Но ты, кажется, сказал, что этот законопослушный человек тоже склеил ласты?

— Да, через несколько часов после допроса.

Никто не подозревал, что Селиванов умрет. Он был силен, осторожен, он знал, что у него немало врагов, и сделал все для обеспечения собственной безопасности. Однако это его не защитило, и тем же вечером жена нашла в спальне его остывающий труп.

— Внешних повреждений мы сначала не обнаружили, — указал Дима. — По крайней мере, таких, которые привели бы к смерти. Но тело выглядело странно: оно буквально истекало кровью. Я в жизни такого не видел!

— Ты проводил осмотр?

— И вскрытие тоже. Сначала я не понял, зачем меня вызвали, а потом уже хотел разобраться.

Леон прекрасно знал эту сторону брата. Многим Дима казался холодным и бесчувственным, не способным даже на пародию азарта. Однако в глубине души он тоже был охотником, пусть и по-своему, не так, как Леон.

Во всем, что касалось его профессии, неизвестность его раздражала.

— Ну и как, разобрался? — осведомился Леон.

— Частично. Он умер от обширного внутреннего кровотечения. Мозг, почки, сердце, легкие — всюду была кровь.

И снова Леон пожалел о том, что его воображение было способно слишком быстро и ярко создавать такие образы.

— Какого черта? — только и смог произнести он.

— Его кровь полностью потеряла способность сворачиваться, — пояснил Дима.

— Почему?

— Из-за яда. В крови нашли сильнейший гемотоксин, очевидно, животного происхождения.

— Почему очевидно?

— Потому что позже, уже при вскрытии, я обнаружил у него на руке следы змеиного укуса. Пока не удалось точно установить, что за змея его укусила, но сама сложность определения указывает на то, что это не один из видов, обитающих в России. Похоже, это нечто совершенно экзотическое для наших широт, но такое, что не вызвало у Селиванова никаких подозрений.

— Откуда ты знаешь, что он подозревал, а что — нет? — удивился Леон.

— Потому что укусили его, предположительно, утром, а он спокойно заклеил место прокола и продолжил день по привычному графику.

Что ж, замечание было верным. Раз Селиванов заклеил ранку, значит, заметил ее. Если бы змея, укусившая его, была откровенно опасной, да и просто неизвестной ему, он наверняка поехал бы в больницу. Но то ли он сам считал, что контролирует ситуацию, то ли кто-то, кому он доверял, убедил его, что опасности нет.

— Ну и что в сухом остатке? — спросил Леон. — Подозреваемых нет?

— Подозреваемые есть, просто не такие очевидные. Например, по делу Селиванова сейчас главная подозреваемая — Полина Увашева. Только это ни к чему не приведет.

— Что, она такая милая дама, которая не признает месть?

— О нет, там как раз суровая тетка, которая наверняка попыталась бы отомстить Селиванову, потому что она в его виновности не сомневалась с самого начала, — отозвался Дима. — Но позже, не так быстро. Смерть мужа конкретно так по ней ударила, она до последнего надеялась, что его удастся найти живым. А тут смерть, да еще такая! Нет, она бы не смогла придумать сложнейший план с черт пойми какой змеей меньше чем за сутки. Тут постарался кто-то другой.

— Получается, есть две смерти, очевидно связанные друг с другом… Но именно в сочетании они никому не выгодны? Они не похожи друг на друга, однако при этом каждая из них настолько дикая, что совпадением это быть не может, и организатор тут определенно один.

— Примерно так, да.

— Кому дали это дело? — поинтересовался Леон.

— Инге Шиповой, она и привлекла меня.

— А, эта может… Въедливая баба, до чертиков. Но ее одной может быть недостаточно.

— Вот и я думаю… Вроде как это дело меня вообще не касается, а все-таки оно не дает мне покоя. Тут чувствуется профи, кто бы их ни убил, это для него не дебют.

Тут Леон был согласен:

— Да сто процентов, не раз проворачивал! Только на этот раз решил выйти на большую сцену. Мне это тоже не нравится. Знаешь, я бы помог…

— Началось! — закатил глаза Дима. — Ты? Хочешь помочь следствию? Уж прости меня, дорогой братец, но я чую подвох!