чёртов кулон? Кир вернулся бы с гастролей и, как ни в чём не бывало, продолжил ей врать? А она-то, как дура, всю голову уже сломала, планируя, как сделать их первый раз незабываемым... Чтобы оба запомнили, ведь так долго ждали. Ждали, ага! Да вот только не оба. Кое-кто, похоже, ни в чём себе не отказывал. Гад!

Не выдержала, ломанулась в ванную. Склонилась над унитазом, но кроме мучительной тошноты – ничего. Просто нечем.

Кинула сарафан и лифчик в стирку. Перепачканные кровью трусы замотала в сто слоёв туалетной бумаги и сунула в мусор. Как часто шутит папа: «Нет тела – нет дела»

Но, намыливаясь под душем, всё равно долго не решалась коснуться промежности... Потому что «дело» было, и обратно уже не залепишь.

Как тупо всё получилось. А главное – месть не принесла ни удовлетворения, ни покоя. Даже наоборот. А ещё и этот придурок... Месячные, блин!

Не выдержала, заревела от обиды и раскаяния. Ну и смысл было беречься? Отказывать Киру, выносить ему мозг своим грядущим восемнадцатилетием, если в итоге первым оказался случайный встречный, который даже не понял, что был первым? Гордилась своей невинностью, говорила: «я не такая», а по факту оказалась одной из многих, да ещё и подснятая в кабаке. Не удивительно, что он ничего не понял. Сама виновата. Лучше бы ещё прошлой осенью Киру отдалась, может, тогда всё сложилось бы иначе.

После слёз и душа стало немного легче, даже снова получилось провалиться в сон, но опять ненадолго. Раздался звонок в дверь и, перемежаемый чьим-то невнятным бормотанием, Оксанкин голос:

– Так она спит, Кать! ... А вы что, уже даже пару часов друг без друга не можете? ... Ну не знаю, загляни...

Дважды щёлкнула дверная ручка, за спиной раздались вкрадчивые шаги.

– Марин, ты спишь? Мари-и-ин...

Она резко обернулась:

– Чего надо, Махонина?

– Да ничё, просто до утра не спала, всё думала, какая муха тебя укусила? И волновалась вообще-то: добралась ты до дома, не добралась, всё ли нормально.

– Добралась, как видишь, и очень даже нормально! Всё, теперь иди на хер!

Катька, обиженно поджала губы.

– Оксана говорит, ты только утром вернулась? Ну и где бухала? Пасёт от тебя на всю комнату.

– Не твоё дело, – огрызнулась Маринка, но всё-таки встала и, морщась от головной боли, открыла окно.

– Ну как сказать, не моё. Что ты там орала-то ночью, я так и не поняла?

Вместо ответа Маринка схватила сумочку, зарылась в бардаке, отыскивая кулончик. Не найдя на весу, высыпала всё на стол. Всё равно не нашла. Разочарованно усмехнулась – так хотелось бы швырнуть его в наглую Катькину рожу... Сцепив руки на груди, повернулась к ней:

– Давай честно, вы Кругловым любовники?

Катька ошарашенно молчала. Слишком долго молчала! Можно было тысячу раз сказать НЕТ.

– Понятно. Ну что ж, ожидаемо. Не просто же так ты у него в машине прописалась! Вот я дура-то, а... Представляю, как вы надо мной ржали. А что, потрахались с утречка и за Мариночкой на остановочку. Подобрать по пути, ага.

– Чёт я вообще не понимаю о чём речь, Марин. Клянусь.

– Ой, Махонина, хорош прикидываться, а? Ты, с тех пор как переехала, так постоянно с ним! В институт он тебя везёт, из института он! А я так, как балласт какой-то между вами!

– Да а что такого-то, если мы с ним теперь на одной улице живём? Какая ему, нафиг, разница сижу я у него в машине или нет, если он один хрен, едет туда же, куда и я? Ты чего выдумываешь, Иванова?!

– Выдумываю?! А как на счёт его кулона, который я нашла в твоей подушке? Это я тоже выдумала?

Катька снова молчала слишком долго. И заметно нервничала.

– Какого ещё кулона?

– Который я дарила ему на День влюблённых!

– Девочки, я чай сделала, – заглянула в комнату Оксана. – Пойдёмте.

Катька глянула на Маринку, покусала губу.

– Да нет, тёть Оксан, я наверное пойду. Столько дел ещё...

– А репетиция у вас во сколько сегодня, Кать?

– Какая репетиция? У нас на этой неделе вообще ничего нет, хореограф уехал.

– Да? – Оксана глянула на Маринку, едва заметно нахмурилась. – Ну и хорошо, хоть отдохнёте, лето всё-таки. Но чай пойдём, попьем. Десять минут тебе погоды не сделают, правда же, Марин?

Пришлось делать вид, что всё нормально. Сидеть за одним столом, слушать Катькин бред, самой нести какую-то ахинею. И всё бы ничего, если бы Оксана не сидела с ними и не задавала вопросы с подвохом, на которые Катька либо не знала, как отвечать, либо отвечала невпопад.

– Ладно, я пойду, – наконец набралась смелости Катька и решительно встала из-за стола.

Проводив её, Маринка попыталась слинять к себе, но Оксана не дала.

– А теперь ты расскажи мне, где была и чем занималась этой ночью?

– У Катьки.

– В глаза мне смотри, пожалуйста.

Столкнулись взглядами, но Маринка долго не выдержала, отвела.

– Нет я всё понимаю, – вздохнула Оксана, – я тоже была молодая, и тоже ходила с ночёвками к подружкам. И бывало даже такое, что пока родители думают, что мы друг у дружки дома – мы сбегали на танцы. И даже тайком пили шампанское! Это я всё понимаю. Но объясни мне, пожалуйста, как получилось, что ты до сих пор не протрезвела, а Катя, судя по всему, даже не пила?

– Мне, вообще-то уже восемнадцать! – несмело огрызнулась Маринка. – И я не обязана отчитываться. Тем более перед тобой!

– Ах, даже так? Надо же, как ты заговорила. Ну конечно, уже две недели, как совершеннолетняя! Уже права можно качать. Ну хорошо. Тогда тебе придётся отчитаться перед отцом. Ему, как ты понимаешь, плевать на твои восемнадцать.

– Не придётся. Я прекрасно знаю, что ты ему не скажешь.

– То есть, это ты всё-таки понимаешь? Отлично! Но знаешь, когда я позволяю тебе делать то, что не разрешает отец, я в первую очередь думаю о том, чтобы было хорошо тебе. Я понимаю, что он перегибает со своей строгостью, я понимаю, что ты взрослеешь, и тебе нужно больше свободы, и я рискую, между прочим, нашими с ним отношениями, когда даю её тебе. Но в ответ я рассчитываю на твоё уважение и на то, что ты действительно взрослеешь! А в итоге что?