– Но как раз поэтому мы и зажжем нынче вечером большой зимний костер, – сказала Туу-тикки. – Получишь свое солнце завтра.

– Мое солнце! – дрожа, повторил Муми-тролль.

Туу-тикки кивнула и почесала мордочку. Муми-тролль долго молчал. А потом осторожно спросил:

– Как ты думаешь, заметит солнце, что садовая скамейка тоже горит в костре, или нет?

– Послушай-ка, – строго сказала Туу-тикки, – такой костер на тысячу лет старше твоей садовой скамейки. Ты должен гордиться, что и она сгорит в этом костре.

Спорить с нею Муми-тролль не стал. «Придется объяснить это маме с папой, – подумал он. – А может, когда начнутся весенние бури, море выбросит другие дрова и другие садовые скамейки».

Костер становился все больше и больше. На вершину горы кто-то тащил сухие деревья, трухлявые стволы, старые бочки и доски, найденные кем-то, не желавшим показываться на берегу. Но Муми-тролль чувствовал, что на горе полно народу, хотя ему так никого и не удалось увидеть.

Малышка Мю притащила свою картонную коробку.

– Картонка больше не нужна, – сказала она. – Кататься на серебряном подносе гораздо лучше.

А сестре моей, кажется, понравилось спать на ковре в гостиной. Когда мы зажжем костер?

– Когда взойдет луна, – ответила Туу-тикки.

Весь вечер Муми-тролль был в ужасном напряжении. Он бродил из комнаты в комнату и зажигал свечей больше, чем всегда. Иногда он молча стоял, прислушиваясь к дыханию спящих и слабому потрескиванию стен, когда холод крепчал.

Муми-тролль был уверен, что теперь все таинственные, все загадочные существа, все, кто боится света, и все ненастоящие, о которых говорила Туу-тикки, вылезут из своих норок. Они подкрадутся еле слышно к большому костру, зажженному маленькими зверюшками, чтобы умилостивить тьму и холод. И наконец-то он их увидит!

Муми-тролль зажег керосиновую лампу, поднялся на чердак и открыл слуховое окошко. Луна еще не показывалась, но долина была залита слабым светом северного сияния. Внизу у моста двигалась целая вереница факелов, окруженная пляшущими тенями. Они направлялись к морю и к подножию горы.

Муми-тролль с зажженной лампой в лапах осторожно спустился вниз. Сад и лес были полны блуждающих лучей света и неясного шепота, а все следы вели к горе.

Когда он вышел на морской берег, луна стояла над ледяным покровом моря, белая как мел и ужасно далекая. Что-то шевельнулось рядом с Муми-троллем, и, нагнувшись, он увидел сердитые светящиеся глаза малышки Мю.

– Сейчас начнется пожар, – засмеялась она. – Мы спалим весь лунный свет.

И в тот же миг над вершиной горы взметнулось ввысь желтое пламя. Туу-тикки зажгла костер.

Он занялся мгновенно. Взвыв как зверь, костер вспыхнул снизу доверху багровыми языками пламени: отблески его трепетали на зеркальной поверхности почерневшего льда. Коротенькая сиротливая мелодия пронеслась у самого уха Муми-тролля – то мышки-невидимки, опоздав, спешили попасть на эту зимнюю церемонию.

Их маленькие и большие тени торжественно скользили на вершине горы. И вот начали бить барабаны.

– Твоя садовая скамейка тоже пошла в ход, – сказала малышка Мю.

– Ну ее, эту скамейку! – нетерпеливо проговорил Муми-тролль.

Спотыкаясь, он карабкался вверх на оледенелую гору, сверкавшую в отсветах огня. Снег таял от жара костра, и теплые струйки воды стекали Муми-троллю на лапы.

«Солнце вернется, – возбужденно подумал он. – Конец темноте и одиночеству. Можно будет посидеть на веранде на солнцепеке и погреть спину…»

Он уже взобрался на вершину горы. Вокруг костра было жарко. Мышки-невидимки затянули новую, какую-то неистовую мелодию.

Но пляшущие тени исчезли, а барабаны били уже по другую сторону костра.

– Почему они ушли? – спросил Муми-тролль.

Туу-тикки поглядела на него спокойными голубыми глазами. Но видела ли она его на самом деле? Он не был в этом уверен. Скорее, она всматривалась в собственный зимний мир, живший из года в год по собственным, чужим для Муми-тролля законам. Ведь зимой он всегда спал в теплом доме семейства муми-троллей.

– А где тот, кто живет в шкафу купальни? – спросил Муми-тролль.

– Что ты сказал? – с отсутствующим видом спросила Туу-тикки.

– Я хочу видеть того, кто живет в шкафу купальни! – повторил Муми-тролль.

– Его нельзя выпускать, – ответила Туу-тикки, – ведь никогда не знаешь, что может взбрести в голову такому, как он.

Множество каких-то крохотных существ с длинными ногами промчались, словно струйки дыма, по льду. Кто-то с серебристыми ногами, громко топая, прошел мимо Муми-тролля, а над огнем, широко размахивая крыльями, промчалось к северу что-то черное. Но все случилось так быстро, что Муми-тролль даже не успел познакомиться с этими таинственными существами.

– Туу-тикки, миленькая, – попросил он, потянув ее за полу куртки.

И тогда она дружелюбно сказала:

– Вон тот, кто живет под кухонным столиком!

Это был совсем крохотный зверек с косматыми бровями: он сидел отдельно от всех и глядел на костер.

Муми-тролль подсел к нему и спросил:

– Надеюсь, хрустящий хлебец был не очень черствый?

Зверек посмотрел на него, но ничего не ответил.

– У вас такие удивительные косматые брови, – вежливо продолжал Муми-тролль.

Тогда зверек с косматыми бровями ответил:

– Снадафф уму-у.

– Что? – удивленно спросил Муми-тролль.

– Радамса! – сердито ответил зверек.

– Он говорит на своем языке и думает, что ты оскорбил его, – объяснила Туу-тикки.

– Но я вовсе этого не хотел, – боязливо сказал Муми-тролль. – Радамса, радамса, – умоляюще добавил он.

Тут зверек с косматыми бровями вскочил вне себя от злости и исчез.

– Что же мне делать? – произнес Муми-тролль. – Теперь он еще целый год проживет под кухонным столиком, не зная, что я пытался сказать ему очень приятные слова.

– Ничего не поделаешь, – вздохнула Туу-тикки.

Садовая скамейка рассыпалась пламенным дождем.

На месте костра остались лишь красные угли, и снежная вода бурлила в горных расселинах.

Тут мышки-невидимки перестали играть на флейтах и уставились на лед.