– Это кто-то из персонала?

– К сожалению, нет. – Кирби издала звонкий смешок, собака довольно вытянулась на кровати. – Изабель никому не служит. Она… Вообще-то она сейчас здесь. А это значит, что у меня неприятности.

Адам обернулся к двери, собираясь было сказать, что в комнате никого, кроме них, нет, но тут уловил какое-то движение. Он посмотрел вниз и увидел палевую сиамскую кошку. Ее миндалевидные ярко-голубые глаза смотрели высокомерно и презрительно. Кошка переступила порог и уставилась на Кирби.

– Не смотри на меня так, – возмущенно произнесла она. – Я ничего не могла с этим поделать. – Изабель повела хвостом и испустила низкий угрожающий звук. – Я не буду терпеть твои угрозы и запирать дверь на замок. – Кирби сложила руки на груди и топнула по обюссонскому ковру. – Я отказываюсь менять свои привычки ради твоего комфорта. Ты просто должна внимательнее за ним следить.

Молча наблюдая за этой сценой, Адам, наконец, начал постигать подлинный характер Кирби. Именно такой тип мог доминировать и управлять другими. Он осторожно коснулся ее руки и дождался, пока она обратит на него внимание.

– Кирби, ты споришь с кошкой.

– Адам. – Она так же осторожно вытащила руку. – Нe волнуйся. Я справлюсь. – Приподняв бровь, она вновь повернулась к Изабель: – Тогда забери его и посади на цепь, если не хочешь, чтобы он повсюду бродил. И в следующий раз, пожалуйста, стучись, прежде чем войти в мою комнату.

Взмахнув хвостом, Изабель прошествовала к кровати и посмотрела на Монти. Он ударил по одеялу хвостом и облизнулся, затем неуклюже спрыгнул на пол. Немного покачиваясь, бегом последовал за грациозной кошкой.

– Он ушел с ней, – пробормотал Адам.

– Конечно, ушел, – ответила Кирби. – У нее зверский характер.

Не желая выглядеть полным дураком, Адам наградил ее долгим, непреклонным взглядом:

– Ты пытаешься убедить меня, что собака принадлежит вот этой кошке?

– У тебя есть сигарета? – вместо ответа, спросила она. – Я редко курю, но Изабель выводит меня из себя.

Адам все еще был немного раздражен. Кирби едва не расхохоталась. Он, несомненно, поразительный человек. Она взяла сигарету.

– Изабель утверждает, что Монти следовал за ней до дома, но я думаю, она похитила его. Это в ее духе.

Игры, подумал Адам. Но в них могут участвовать двое.

– А кому принадлежит Изабель?

– Принадлежит? – Глаза Кирби расширились. – Изабель никому не принадлежит, только самой себе. Кто бы в здравом уме захотел предъявить права на такое злобное существо.

Адам мог играть так же хорошо. Он забрал у нее сигарету и затянулся.

– Если она тебе так не нравится, почему бы просто не избавиться от нее?

Она выхватила сигарету.

– Едва ли я могу сделать это, пока она исправно оплачивает аренду. Хватит, – решила Кирби после очередной затяжки. – Я немного успокоилась. – Она вручила ему сигарету и направилась к двери. – Я провожу вас в папину студию. Мы пропустим третий этаж, там все затянуто в чехлы от пыли.

Адам открыл было рот, но решил, что некоторые вещи следует оставить в покое и ничего о них не знать. Пытаясь выбросить из головы странных кошек и уродливых собак, он последовал за Кирби обратно в холл. Лестница ленивыми изгибами вела дальше – на третий этаж, затем резко поворачивала и становилась прямой и узкой.

Кирби задержалась и указала вниз, на холл:

– План этажа идентичный второму. На противоположной стороне лестница, ведущая в мою студию. Остальные комнаты используются редко. – Она одарила его легкой улыбкой. – Соответственно, на всех этажах водятся привидения.

– Конечно. – Адам нашел это вполне естественным. Не сказав больше ни слова, он последовал за ней в башню.

Повсюду были разбросаны тюбики с краской, связки кистей стояли в разнообразных банках. В воздухе висел запах масла и скипидара. Понятно, руины и дух искусства, подумал Адам.

В студии был высокий потолок, сквозь арочные окна лился солнечный свет. Пол, возможно, когда-то был красив, но теперь древесина, забрызганная и измазанная красками, потускнела. Холсты лежали прямо на полу, по углам.

Кирби быстро и внимательно огляделась. Увидела, что все так, как должно быть, и немного расслабилась. Пересекла студию, приблизилась к отцу.

Он сидел неподвижно, уставившись на бесформенную кучу глины перед собой. Не сказав ни слова, она обошла вокруг стола, тщательно рассматривая глину. Глаза Фэйрчайлда были прикованы к злосчастному творению. Через несколько мгновений Кирби выпрямилась, почесала нос тыльной стороной ладони и скривила губы:

– М-м-м.

– Это только твое мнение, – ощетинился Фэйрчайлд.

– Конечно. – Она погрызла ноготь большого пальца. – Ты имеешь право услышать другое. Адам, подойдите и посмотрите.

Он одарил Кирби убийственным взглядом, заставив ее улыбнуться. Захваченный врасплох, взглянул на глину, предположил, что это неплохая попытка – ястреб с выпущенными когтями и недоделанным клювом. Сила, жизнь, песнь, вихрем вырывающиеся из его картин и из скульптур дочери, – здесь их просто не было. Адам стал искать пути отступления.

– Х-м-м, – начал он, пытаясь придумать, как отплатить Кирби.

– Видишь, он со мной согласен. – Дочь похлопала отца по голове.

– Да что он понимает! – воскликнул Фэйрчайлд. – Он же художник!

– Как и ты, папа. Великолепный художник.

Фэйрчайлд постарался скрыть удовольствие от ее слов и погрузил палец в глину.

– Скоро, о, злая, противная девчонка, я стану и великолепным скульптором.

– Я подарю тебе пластилин на день рождения. – Она взвизгнула, когда Фэйрчайлд схватил ее за ухо и потянул. – Изверг! – Она фыркнула и потерла мочку.

– Следи за своим языком, иначе я сделаю из тебя Ван Гога.

Маленький Фэйрчайлд захохотал, а Кирби, наоборот, вся застыла – лицо, плечи, руки. Плавность движений, которой до этого любовался Адам, исчезла. Невероятно, она… боялась? Не Фэйрчайлда. Адам был уверен, что Кирби никогда бы никого не испугалась, а тем более собственного отца.

Однако она быстро взяла себя в руки и задрала подбородок.

– Я собираюсь показать Адаму свою студию. Он может обосноваться там.

– Хорошо, хорошо. – Услышав резкие нотки в ее голосе, Фэйрчайлд похлопал дочь по руке, запачкав ее глиной. – Она чертовски мила, вы не находите, Адам?

– Да, это правда.

Кирби прерывисто вздохнула.

– Видишь, моя дорогая, разве теперь ты не поблагодаришь меня за те брекеты?

– Папа. – С легкой усмешкой она прижалась щекой к его лысеющей голове. – Я никогда не носила брекеты.