Дедукция: «Значит, военный врач».

Наблюдение: Лицо у него смуглое… запястья гораздо белее».

Дедукция: «Он только что приехал из тропиков».

Наблюдение: «Лицо изможденное».

Дедукция: «Немало натерпелся и перенес болезнь».

Наблюдение: «Держит ее [левую руку] неподвижно и немножко неестественно».

Дедукция: «Был ранен в левую руку».

Сумма выводов: «Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Конечно же, в Афганистане».

Эпизод великолепно сделан с точки зрения писательского мастерства, и это прекрасный образец почти магической дедукции, которая делает истории о Шерлоке Холмсе столь захватывающими, а их героя – столь запоминающимся. Но все же безупречный вымысел редко сочетается с безупречной логикой.

Давайте разберем мысленную последовательность, которая привела нас к Афганистану.

Исходя из наблюдения «Этот человек по типу – врач, но выправка у него военная», Холмс делает заключение: «военный врач». В самом деле? Нам дают в качестве доказательства утверждение о том, что этот джентльмен «по типу – врач», но даже если это так, то с военной выправкой он вполне мог оказаться доктором с боевого корабля.

Затем, по темному лицу и более светлым запястьям нас заставляют поверить, что объект наблюдений «только что приехал из тропиков». Или со Средиземного моря, или он только что занимался активным спортом вроде альпинизма, похода на яхте или верховой езды?

Изможденное лицо говорит Холмсу, что обладатель лица «немало натерпелся и перенес болезнь». Может быть, но с равной степенью вероятности мы можем предположить, что он страдает от бессонницы, или очень много работал, или провел несколько вечеров подряд на буйных гулянках с друзьями.

И так все продолжается до тех пор, пока… – алле-гоп! – мы не добираемся до Афганистана. Конечно, Британия вела вторую войну в Афганистане в 1878–1880 годах, и имелись хорошие шансы, что недавно получивший рану военный участвовал в этом конфликте. Но тысячи солдат империи в тот период были разбросаны по всему земному шару, и один из них мог получить рану где угодно.

Если пример Афганистана кажется слишком экстремальным, то давайте посмотрим еще на парочку случаев, где Холмс пускает в ход «дедукцию».

В «Собаке Баскервилей» сэр Генри Баскервиль получает анонимную записку, составленную из слов, которые были вырезаны из газеты, а потом подклеены друг к другу: «Если рассудок и жизнь дороги вам, то держитесь подальше от торфяных болот». Холмс, активный потребитель британской прессы и эксперт в области шрифтов, легко определяет The Times и даже статью, из которой были сделаны вырезки.

Тут нет никакой тайны.

Дальнейшее изучение заметки приводит к заключению, что слова вырезали с помощью маникюрных ножниц: снова тонкая работа, с которой вряд ли кто-то сможет поспорить. Но вот то, что начинается дальше, выглядит намного менее достоверным: поскольку слова наклеены неровно, Холмс заключает, что заметку изготавливали в спешке, а из того, что адрес написан текущим пером, которое обмакивали в чернильницу, где было мало чернил, он делает вывод, что все делалось в отеле. Но оба заключения вызывают вопросы: может быть, слова намеренно расположили таким образом? И определенно не только в отелях можно найти текущее перо и чернильницу, куда налито небольшое количество чернил.

Эти примеры демонстрируют тот способ мышления, который эксплуатирует Шерлок Холмс, называя при этом «дедукцией», хотя на самом деле это «индукция» или в большинстве случаев «абдукция»: производство вероятностных заключений на основе нескольких наблюдений. Это в чем-то похоже на тот способ, с помощью которого искусственный интеллект и средства сбора информации социальных сетей работают для того, чтобы формировать целевую рекламу.

Холмс использует все три способа мышления, описанных в начале данного раздела. Иногда он на самом деле обращается к дедукции. В рассказе «Случай в интернате» (1903), например, он начинает с гипотезы, что велосипед проехал по земле к северу от здания школы, а затем отправляется туда, чтобы проверить свою гипотезу. В рассказе «Дьяволова нога» (1910) Холмс исходит из гипотезы о том, что Мортимер Тридженнис умирает таким же образом, как и его сестра. Детектив ссылается на этот процесс как на «мышление в обратном направлении или аналитически».

Воображаемая схема размышлений Холмса (вроде тех диаграмм, которые можно видеть в современной полицейской драме на ТВ) помогает объяснить, как именно он работал. Посмотрим на ход мысли великого детектива в «Пестрой ленте» (1892).

Разговоры о дедукции, индукции и абдукции, а также параллели с искусственным интеллектом могут завести нас в ловушку, в которую попал Стэмфорд, сказав, что Холмс «слишком одержим наукой» и «это у него граничит с бездушием» (см. с. 20). Ватсон совершает ту же самую ошибку, когда восклицает: «Вы [Холмс] на самом деле авто-матон, считающая машина! Иногда в вас есть определенно нечто совершенно нечеловеческое»[17].

Но сам доктор не стал бы делить жилище с автоматоном, и детектив Конан Дойла никогда не получил бы всемирной известности, будь он просто механизмом, делающим логические выводы. Гений автора состоял в том, чтобы скомбинировать разум и науку с эксцентричностью и богемностью эпохи, чтобы получить сурового логика, который принимает наркотики и совершенно иррациональным образом держит сигары в ведерке для угля, табак насыпает в персидскую шлепанцу, а письма, на которые не отвечает, использует как цель для метания ножа. Подобный человек может покраснеть от удовольствия, когда его хвалят, и это выдает его «человеческую любовь к восхищению и поклонению» (рассказ «Шесть Наполеонов»).

Все это имеет смысл, когда мы ближе смотрим на собственное изложение Холмса, которое он использует, описывая свои методы. Когда в «Собаке Баскервилей» доктор Мортимер предполагает – как могли предположить мы сами, учитывая случай с версией насчет Афганистана, описанный выше, – что дедукция Холмса просто «догадки», детектив в ответ терпеливо объясняет, что он лишь «взвешивает все возможности, с тем чтобы выбрать из них наиболее правдоподобную». Конечно, он «научно использует воображение» на регулярной основе, но всегда имеет для него «твердую материальную основу».

Этот метод нам описывают очень рано, когда в заключении «Этюда в багровых тонах» Холмс объясняет Ватсону, что его метод «ретроспективного рассуждения» начинается с того, что детектив именует «собственным внутренним сознанием»[18], и он переходит к изучению следов, ведущих к начальной точке. Примерно такое же утверждение он делает в «Серебряном», где подчеркивает «ценность воображения», и в «Долине ужаса» (1914), когда риторически вопрошает: «Как часто воображение становится матерью истины?»