Василиса, мягко говоря, ожидала чего-то… посерьезнее. Упыри играли с ней в салочки в детстве, пока мама с папой занимались экспериментами и разводили химер. Так что Василиса не испугалась, встала руки в боки и рявкнула: «Сидеть!»

Упырь бухнулся на пол и заскулил. Василиса посмотрела на замдекана.

— И что мне надо с ним делать?

— Вообще-то — отправить в портал, он в коридоре…

Дослушивать Василиса не стала — она распахнула дверь и приказала: «За мной!» Упырь, хрипя, послушался — и тащился за Василисой ровно два шага, пока одна из дам в очереди за пенсией не упала в обморок. Тогда упырь принюхался и завыл. Громко, заунывно, очень трогательно.

— Божечки, это вот это там делать надо? — зашептались дамы, когда вой стих. — Это вот так проверяют?

— Пошел к порталу! — приказала Василиса, которая никакой портал не видела и, конечно, не чувствовала. Ее амулет-череп почему-то молчал. — Быстро!

Упырь пошел — а дамы побежали. Их животы стремительно уменьшались (из-под юбок разные вещи падали), а несколько девиц на поверку даже оказались мужского пола — вот они-то как раз на портал и наткнулись. Случайно. Тот высосал у них всю магию иллюзии, снял личину и куда-то отправил — судя по крикам, в неприятное место. Слава богу, заклинание Васи не разрушилось — только амулет-череп нагрелся.

— Доставай их теперь, — вздохнул замдекана, появляясь в коридоре. — Душечка, мы здесь еще полчаса портал не откроем — иначе эфир схлопнется. Проще уборщиков вызвать. Прикончите его.

Василиса посмотрела на упыря. Тот оскалился.

— Жалко, — вздохнула девушка.

— Упыря? — изумился замдекана. За его спиной покатился со смеху толстячок, в то время как госпожа Серпентина чинно пила чай. — Дорогая моя, он уже лет десять как мертв. Подарите ему покой — и давайте с этим заканчивать!

Василиса вздохнула.

— Нет, ну я так не могу. Он же…

Замдекана снова щелкнул пальцами, и упырь, обезумев, бросился на девушку.

Дзынь! Фыр! Плюх!

Василиса отошла, стирая грязь со штанов, а останки упыря отлетели прямо под ноги появившемуся в дверях юноше — светленького, тоненького и такого миловидного, что на раз-два с девчонкой спутаешь. Что-то в нем было от одуванчика — наверное, пушистые густые волосы. Прямо как цветочек!

Он посмотрел на упыря, на Василису — особенно на ее сковородку. И выдал:

— Э-э-э…

— О, замечательно! — заявил толстячок, появляясь в дверях кабинета. — Эрик, ты удивительно вовремя. Вот, принимаем новую студентку на твой курс. Как думаешь, сдала она вступительный экзамен?

— Э-э-э? — беспомощно протянул бедный Одуванчик.

Василиса свирепо уставилась на него, раскручивая сковородку. Глаза Одуванчика неотступно следили за ней.

— Ну что ты, Эрик? Будешь учить нашу прекрасную даму?

— Ай! — сглотнул Одуванчик. И выдохнул: — А без этого никак?

— Мой-с-с-с дорогой, — прошипела госпожа Серпентина, появляясь в коридоре и отодвигая обоих мужчин — замдекана с ректором — к стене. — Ты напиш-ш-шал программу курс-с-са?

— Э-э-э?! — снова завелся Одуванчик.

Василисе даже сквозь презрение стало его жалко. Чего «э-э-э»-то?

— Вот, дорогая, познакомьтесь, — улыбнулся ректор, обращаясь к Василисе. — Это ваш будущий куратор. Он будет вести у вас практикумы.

— И теорию неш-ш-шити, — вставила госпожа Серпентина, и Василиса уставилась на ее ноги. Точнее, на их отсутствие — вместо ног у госпожи был змеиный хвост. И начинался он еще в кабинете.

— Но я уже веду теорию нежити у некромантов! — выпалил Одуванчик. — И у целителей! И даже у чаровниц!

— Ты ш-ш-то-што имеешь против-с-с-с? — просвистела госпожа Серпентина.

Одуванчик как-то сразу сник. И пролепетал:

— Мне бы в субботу днем отгул взять…

— Заш-ш-шем?

— Матушка попросила…

«Какой слизняк», — подумала Василиса и отвернулась. Слабых мужчин она презирала — а этот был еще и жалким.

— Тогда иди-с-с-с, — разрешила госпожа Серпентина. — Я с-с-сделаю тебе с-с-сзамену… Пос-с-смотрим-с-с-с.

— Спасибо, — вздохнул Одуванчик и, тоскливо глянув на Василису, поскорее исчез из коридора.

— Его матушка уже третью жалобу императору подала, — словно между прочим сказал замдекана, когда дверь за Одуванчиком закрылась. — И тот обещал разобраться.

Толстячок ректор хмыкнул.

— Господа, давайте вернемся в кабинет? Там чай остывает…

Все последовали его примеру, а замдекана продолжал говорить, обращаясь к нагине:

— Госпожа Серпентина, может… Что, у нас других специалистов нет?

— Не мош-ш-шет, — прошипела госпожа. — Нет-с-с-с.

— Но император, госпожа Серпентина…

Нагина резко обернулась и рявкнула в лицо замдекана:

— Это — моя вотш-ш-шина! Мое! С-с-с! И никакой-с-с-с император-с-с-с мне не укас-с-с!

— Но…

— Примерно то же ответит его величество мадам фон Цветкофф, — вставил ректор, снова устраиваясь в кресле и подливая себе и нагине еще чаю. — Точнее, конечно, его секретарь. Успокойся, Кристоф, и запомни: не стоит без нужды злить женщину. — И подмигнул Василисе.

Та, помахивая грязной сковородой, нахмурилась.

— Что ж, дорогуша, вы приняты, — продолжал ректор. — Между прочим, отец не будет вас искать? — И посмотрел на Василису так внимательно, что той стало не по себе.

— Будет.

Замдекана, севший за стол и зарывшийся в бумаги, страдальчески поморщился, словно у него прямо сейчас вдруг заныл зуб.

— И? — поднял брови ректор.

Василиса посмотрела на него в упор.

— Не найдет.

Ректор хмыкнул и протянул:

— Ну, тогда конечно… Кристоф, что ты там копаешься? Заводи дело на нашу беглянку, и давайте уже отпустим девочку обживаться. Дорога дальняя была, лягушкой от Корчаковских болот прыгать долго, да?

Василиса промолчала. А спустя пару минут замдекана нашел нужную папку, вытащил чистый свиток и глянул на Василису.

— Имя?

— Вася.

— Вася? — поднял брови замдекана.

— Вася.

Замдекана кое-как сдержал улыбку и сделал пометку в свитке.

— Чудесно. Род?

— Женский.

За вторым столом хихикнул ректор, и даже нагина сдержанно улыбнулась.

Замдекана снова отвлекся от свитка и поднял взгляд на Василису.

— Да, это мы как-то уже поняли. К какому роду вы принадлежите, моя дорогая? «Фон», «де», «ви»…