Она заправляет мне за ухо выбившуюся прядь, от ее слов и холодных пальцев на моей шее бегут мурашки. Этот жест такой добрый, такой знакомый, что у меня разрывается сердце.

– Я не знаю тебя, – повторяю я, позволив эмоциям выплеснуться в слова.

Звездный свет ее улыбки тускнеет, наполняется той же грустью, что и ее голос в моей голове:

– Ты знала, давняя подруга. И снова узнаешь. Я найду тебя, когда придет время. – Она не ждет моего ответа, скользит сквозь толпу к каменной лестнице. Танцующие почти благоговейно расступаются перед ней.

Когда ее звездное сияние исчезает из поля моего зрения, я прижимаю руки к груди, пытаясь подавить нарастающую там тоску. Мое естество знает это создание на каком-то глубинном уровне, там, где это имеет значение. По крайней мере, я так думаю, хотя у меня нет никаких воспоминаний, которые можно было бы извлечь. Кончики моих пальцев касаются щек, и я с удивлением обнаруживаю, что они влажные. Я совсем не понимаю, что происходит в этой пещере, но наше время на исходе. Я поворачиваюсь, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег, и направляюсь к столам. Приподнимаю скатерть и приседаю.

В нескольких шагах от меня Делия свернулась калачиком, ее волосы беспорядочно рассыпались по полу вокруг нее. На платье несколько прорех, но в остальном она выглядит целой и невредимой. Дыхание медленное и ровное.

Я подползаю к ней.

– Делия, – зову я. Она не шевелится, даже когда я повышаю свой голос, повторяя ее имя снова и снова. Протягиваю руку, чтобы встряхнуть ее, но останавливаюсь, положив руку ей на плечо.

Удивительно, что мы воспринимаем самих себя как должное изо дня в день. Не помню, когда последний раз смотрела на свои руки, действительно рассматривала их. Но сейчас… Они начинают дрожать. Что-то не так с ними, со мной. Моя кожа сияет в тусклом свете, по-прежнему бледная, но почему-то переливающаяся. Я сжимаю пальцы в кулак, проверяя. Они загибаются в идеальную О-образную форму, и я сдавленно вскрикиваю.

Делия наконец-то просыпается. Она потягивается, как будто видела лучший сон в своей жизни. Пока ее глаза не открываются и не видят меня.

Она вскрикивает и резко дергается, ударяясь головой о стол.

– Это я! – кричу я, протягивая к ней руки. Она отшатывается к ножке стола. Я опускаю руку, чувствуя лишь холод, растекающийся по телу: что такого она увидела во мне, чтобы так отреагировать?

Скатерть над нами рассеивается внезапной волной света. По пещере прокатываются аплодисменты. Я вслепую хватаюсь за Делию – мои странные удлиненные пальцы смыкаются на ее лодыжке, – когда высокая фигура наклоняется, чтобы посмотреть на нас. Делия извивается, но моя хватка надежна и непоколебима.

Гейдж замечает, что я удерживаю Делию за лодыжку, и встречает мой взгляд. В полумраке пещеры его глаза абсолютно черные, а не просто подернуты тенью.

– Испытание окончено, – объявляет он толпе, не выпрямляясь. Он не кажется довольным, но его голос спокоен. – Добро пожаловать домой. – Последнее слово он произносит полушепотом, пока толпа позади него ликует, глумится и кричит. Он протягивает мне руку.

Я смотрю на Делию, чье красивое лицо потеряло все краски.

– Не думаю, что могу отпустить ее.

– Зачаруй ее, – говорит он отрывисто, все еще протягивая руку.

– Я не могу… – Это… я способна на нечто подобное? – Я не знаю как.

– Конечно нет, – бормочет он, закатывая глаза, а затем поворачивается к Делии и щелкает пальцами.

Она тут же прекращает свои попытки вырваться, на секунду замирает и выглядит ошеломленной.

– Идем, – говорит он.

Я неохотно принимаю его протянутую руку, когда Делия повинуется, и ее движения кажутся механическими. Он рывком поднимает меня на ноги и отпускает, как только я оказываюсь в вертикальном положении. И обращается к Делии: – Поднимись по лестнице до самого конца, – говорит он мягко и спокойно. Она смотрит, застыв на месте. – Ступай домой и забудь обо всем, что произошло сегодня ночью. – Никогда не уходи с незнакомцами. Это небезопасно.

Я горько смеюсь. Ни черта подобного.

Делия стремительно убегает.

– Делия, подожди! – Она даже не останавливается, пока взбирается по ступенькам с непоколебимой решимостью. – Что, во имя всех звезд, это было? – спрашиваю я, поворачиваясь к Гейджу. – Какие, черт возьми, игры ты и твой друг Келлан ведете?

– Я бы не стал называть Келлана своим другом, – отвечает он, наливая пунш в два кубка, формой напоминающие цветы лотоса. – А что касается остального… – Он прерывается, протягивая мне одну из чашек.

Я качаю головой.

– Не стоит. Я слышала немало историй, чтобы понимать, как это небезопасно.

Он все же вкладывает чашку в мою руку.

– И эти истории правдивы. Для смертных.

– Ох. – Я бросаю взгляд на руку, обхватившую граненый кубок из хрусталя, удивляясь, как что-то может быть таким знакомым и таким чуждым одновременно. – Я… думаю, уже не смертная.

Гейдж без особого энтузиазма чокается со мной.

– Ты никогда и не была. – Он опустошает свой кубок, и после секундного колебания я повторяю за ним.

Напиток проникает в мое горло, как зимний ветер, такой же бодрящий, прозрачный и чистый. В голове малоприятно мутнеет, а по легким проносится холодок.

– Ты не знала? – Его черные и бездонные глаза не отрываются от меня. Он опускает кубок на стол, и отчетливый звук разносится вокруг.

Я кручу свой в руках, поглаживая хрусталь пальцами. Единственная часть меня, которую я успела увидеть, а о других даже думать не хочется. Я качаю головой.

– Что ты видела все эти годы? Лицо смертной? – спрашивает он неожиданно нежно. Он берет мою ладонь в свою руку. – Руки смертной? – Его кожа грубая, мозолистая, но теплая по сравнению с моей. Утешение в этих прикосновениях заставляет меня пошатнуться. – Тебе не следовало приходить сюда, – сообщает он, наклоняясь ко мне. Мы так близко друг к другу, что я могу рассмотреть его лицо, сокрушительную линию скул и темные, притягательные глаза. Но его слова заставляют меня задуматься, и у меня резко перехватывает дыхание.

– Я должна была позволить забрать Делию? – Выдергиваю свою руку из его ладони.

– Келлан подчистил бы за собой.

Гнев волной обрушивается на меня.

– Делия – мой друг, а не беспорядок, который нужно разгребать.

Он ухмыляется.

– Ты уверена? Сейчас она не очень-то переживала за тебя. – Его слова ранят. Он замолкает и засовывает руки в карманы. – Как и в лесу, если подумать.

Гнев одерживает верх надо мной, и я толкаю его в плечо.

– Не будь жестоким, – говорю я, слова вырываются едва слышным шепотом.

– Жестоким? – повторяет он тихим и угрожающим голосом. Делает шаг ко мне. – Ты еще не видела, насколько жестоким я могу быть.