Целую девушку еще крепче, прижимаясь к ней всем телом. Я полностью одет, а она практически обнажена.

Я прижимаю губы к ее соскам, впиваясь в них сквозь купальную ткань, как и представлял. Я чувствую вкус хлорной воды и ощущаю, как твердеет сосок под моими ласками.

Затем я стягиваю верх купальника, обнажая большую естественную грудь. Я прижимаю свои теплые губы к ее маленькому холодному соску. Девушка вскрикивает так громко, что я вновь закрываю ей рот ладонью. Я впиваюсь в сосок, затем легко ласкаю его языком и вновь впиваюсь изо всех сил.

Симона извивается подо мной. Я хватаю ее за запястья и завожу их наверх. Перехожу к другой груди, снова жадно посасывая. Девушка вскрикивает мне в ладонь. Я уверен, что щетина на моем лице царапает нежную кожу ее грудей.

Удерживая одной рукой запястья, я тянусь ниже и провожу пальцем под резинкой ее купальника. Я отвожу ткань в сторону, обнажая сладкую маленькую киску.

Симона замирает и лежит неподвижно. Я провожу средним пальцем между половыми губами, ощущая бархатную кожу и нежный пушок. По тому, как замедляется дыхание девушки и ускоряется сердцебиение, я понимаю, что никто раньше там ее не касался. Ее ноги дрожат, когда я раздвигаю половые губы.

Я увлажняю свои пальцы ее соком и скольжу по бугорку ее клитора. Симона испускает долгий стон и сводит вместе колени. Своими бедрами я вновь заставляю ее широко развести ноги, чтобы ласкать ее везде, где я захочу.

Эта киска словно крохотный цветок. Половые губы – это лепестки, а секрет – это нектар, скрытый между ними. Я провожу пальцами между складок и обвожу клитор подушечкой большого пальца. Дыхание девушки учащается. Симона выгибает спину, пытаясь прижаться к моей руке, но я придавливаю ее обратно к матрасу.

Ее глаза закрыты, а рот приоткрыт.

Медленно, очень медленно я ввожу в нее указательный палец.

Девушка закусывает губу, словно даже этот палец слишком большой для нее. Симона определенно девственница. Я не смог бы вообще вставить свой палец, если бы она не была такой мокрой.

Я вынимаю указательный палец и вместо этого ввожу средний, который чуть толще. Симона вновь выдыхает. Я чувствую, как ее вагина сжимается вокруг моего пальца. Я чувствую сопротивление там, где девушки еще никогда не касались.

Не вынимая палец, я вновь начинаю ласкать ее клитор. Симона утыкается лицом мне в шею, ее глаза закрыты, а губы прижимаются к моей коже.

Я усиливаю ласки, скользя пальцем внутри нее.

Симона стонет так же, как и ее кошечка из шкафа, – жалко и отчаянно. Ее руки все еще сведены над головой. Девушка может лишь двигать бедрами, все крепче сжимая мой палец.

Я чувствую, как внутри нее зреет оргазм. Я вижу, как румянец заливает ее кожу. Слышу, как она задыхается, уткнувшись мне в шею. Я замечаю, как ее ноги начинают дрожать.

Когда Симона начинает кончать, она сильно кусает меня за плечо – острые зубы почти прокусывают кожу. Девушка испускает крик, который не способно заглушить даже мое плечо.

Ее киска крепко сжимается вокруг моего пальца. Он такой мокрый, словно я окунул ладонь в масло. Лишь поэтому я до сих пор могу скользить им внутри девушки. Теперь дрожат не только ее ноги, но и все тело.

Наконец с долгим выдохом Симона расслабляется. Я снова целую ее, чувствуя вкус феромонов в ее дыхании.

В эту секунду кто-то стучится к ней в дверь.

– Симона? – зовет женский голос.

Я вскакиваю с кровати.

Прежде чем девушка успевает ответить: «Минутку!», я уже выхожу через двойные двери, перелезаю через перила балкона и спрыгиваю.

Я бегу по территории поместья, ощущая Симону на своих руках, на своих губах и на своей коже.

Симона

У меня большие неприятности.

Когда я впервые поцеловала Данте, это был сиюминутный порыв в конце безумного приключения, который, как я думала, останется шипучим пузырьком и, лопнув, исчезнет без следа.

Разумеется, я думала о парне после. Честно говоря, я думала о нем постоянно. Но я не ожидала, что когда-нибудь увижу его снова.

А затем он вломился в мою комнату, и все изменилось.

Моя вселенная перевернулась. Данте стал новой реальностью. А все остальное – таким же хрупким и невесомым, как тот пузырек на ветру.

Он поглотил меня целиком и полностью.

Я лежу в постели без сна, всю ночь напролет размышляя о парне.

Я чувствую его запах на своем постельном белье – кардамон и пихта, специи и древесина. Я готова поклясться, что от его огромного тела на матрасе осталась вмятина.

Я прижимаюсь лицом к этой вмятине, предаваясь воспоминаниям.

Ощущать его над собой было невероятно. Размеры этого парня по-настоящему пугающие. Всякий раз, когда я его касалась – его плеч, напоминающих мне каменные глыбы, или его бицепсов, размером превосходящих мечи для софтбола, – я не могла поверить, насколько крупными и плотными могут быть его мышцы.

Щетина Данте была жесткой, она царапала мне лицо и грудь. Он целовал меня, словно зверь, исследуя своим языком каждый уголок моего рта. Но парень был нежен, когда вводил в меня свои пальцы. Словно он знал, что никто не делал этого раньше.

А тот оргазм… о боже.

Этой ночью я попыталась воспроизвести его пару раз, ворочаясь без сна. Я уткнулась лицом в подушку, вдыхая запах Данте, и старалась в точности вспомнить, как именно он прикасался ко мне. Но моя маленькая ладошка не сравнится с его огромными руками. Каждый его палец толще, чем два или три моих вместе взятых.

Это было безумие.

Мне нужен был Данте.

Мне казалось, что я умру, если не смогу ощутить его снова.

Но я была совершенно бессильна. Мне не суждено было встретить его вновь.

Но сегодня кто-то прислал мне домой пятьдесят розовых роз. Открытки не было, имени заказчика тоже.

Я знала, что они для меня. Эти розы были почти такого же цвета, как мое платье в день раута. Я знала, что они от Данте. Знала, что он найдет меня снова.

Сегодня я должна пойти на ужин для юных послов. Mama спросила, достаточно хорошо ли я себя чувствую, чтобы присутствовать на вечере. Когда она услышала крики из моей комнаты, мне пришлось сказать, что я уснула и мне приснился кошмар. Разумеется, mama решила, что все дело в полученной от похищения травме.

– Все в порядке, mama, – заверила ее я. –