Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Видят они получше многих.
И слухом обладают тонким. И еще умеют улыбаться так, что становятся видны острые мелкие зубы. Они говорят чисто, но так, что поневоле начинаешь путаться в словах, искать скрытые смыслы.
Генрих альвов не жаловал.
Боялся.
Пожалуй, только их, ибо даже с великанами, обретавшими на дальних берегах Зеленой земли, он держался куда свободней. А еще он надеялся, что альвы снизойдут и помогут.
Зря.
Они никогда никому не помогали просто так. Генрих предлагал им плату, но, верно, не сочли достойной. Или, быть может, все дело в той женщине, которая долго смотрела в глаза Катарины, а потом наклонилась и губами коснулась губ. Она вдохнула в Катарину холод. Отстранилась. И сказала:
— Так будет лучше.
Генрих очень разозлился. И естественно, на Катарину, будто это она была виновата. И в том, что альвы не знают протокола, и в том, что долго не получалось согреться, и конечно, в том, что Катарина расплакалась от страха.
Ей было шестнадцать.
Как давно ей было шестнадцать…
— И где ты, говоришь, его видела? — мьесс Джио точно знала, когда стоит говорить. И сейчас Катарина поежилась, обнимая себя.
Ветерок прохладный.
— Там…
— Завтра вместе пойдем.
— Зачем?
— Давно не видела достойных мужчин, — мьесс Джио стряхнула пепел и поднялась. — А теперь, дорогая, думаю, стоит выяснить, куда пропал наш завтрак. Да и вовсе домом заняться.
Катарина послушно поднялась. Воспоминания вновь отбили всякий аппетит, а утренние силы иссякли, появилось знакомое желание лечь и не шевелиться, и лежать, лежать, насколько Катарины хватит. И может, заснуть, но так, чтобы без снов и как можно надольше.
— Идем, идем, дорогая, — мьесс Джио подхватила Катарину под руку. — Нам еще в город ехать… надо же эти развалины приводить в порядок.
— Надо ли?
— Опять умирать собралась? — тычок заставил поморщиться, но боль привычно отрезвила.
— Порой мне кажется, — призналась Катарина, — что я давно уже мертва.
— Кажется, — безапелляционно заявила мьесс. — Это только кажется. Ты же сегодня встретила мужчину. А поверь моему опыту, мертвым женщинам они не интересны.
Пожалуй, что так.
Гостя Кайден сгрузил в подвале. Заботливо обобрал, пополнив коллекцию амулетов тройкой весьма качественных щитов и огненной плетью, которую встроили в кольцо. Надел кандалы. И блокирующий ошейник, ибо маги — народ подлый, только волю дай, всенепременно что-нибудь сломают. Он даже напоил бедолагу поддерживающим зельем, вспомнив, что люди куда более хрупки, чем кажутся. Не хватало еще, чтобы наемник ушел, не выдержав допроса.
— Вижу, хорошо прогулялся, — Дуглас спросонья был привычно мрачен. Короткие изрядно сдобренные сединой волосы его торчали дыбом, а ленты защитных узоров на руках потемнели. — Это кто?
— Понятия не имею, — честно ответил Кайден, оттянув веко пленника.
Зрачок на свет реагировал плохо.
— Кайден! Помнишь, дедушка говорил, что нельзя просто хватать людей и… вот так… — Дугласу несколько недоставало искренности.
— Я не просто. Он соседку убить собирался.
Прозвучало жалко.
Вот ведь… сколько лет прошло, и Кайден давно уже хозяин этого дома, и этого человека, а все одно оправдывается. И задница помнит розги, которые Дуглас, говоря по чести, использовал весьма редко и всегда по делу. Сейчас он просто покачал головой. И уточнил.
— Какую соседку?
— Новую, — Кайден похлопал пленника по щекам. — Красивую. В кустах сидела.
— Ага…
— Я не сразу ее заметил.
Дуглас поднял бровь.
— Но она не поняла, что все-таки заметил. Решил проводить.
— Хорошенькая?
Кайден кивнул.
— Благородная?
— Наверное. Не знаю. Красивая.
— Держись подальше.
— Почему?
На пощечины пленный реагировать не желал.
— Потому что ты с ней даже не знаком, а уже… тащишь в дом всякое, — Дуглас обошел мага и требовательно вытянул руку, в которую Кайден вложил добытую бляху.
Обе бляхи.
— Второй где?
— Закопался.
— Сам? — Дуглас бляхи выложил на стол.
— Почти… ясень помог.
Вот почему Кайден, несмотря на то, что физически много сильнее обычного этого человека, и давно уже превзошел его в воинском искусстве, все одно чувствует себя бестолочью.
— Помог, стало быть… но хоть закопался-то он надежно?
— Очень, — поспешил заверить Кайден. — Даже с лопатами не найдут. А копать там нечего… незачем… в общем, я подумал, что этот нам все и расскажет.
— Расскажет, — кивнул Дуглас. — Куда ж он теперь денется? Зря, что ли тащил? Хотя, конечно… абиссинские львы… в нашем-то захолустье?
Он потер щетинистый подбородок.
Львы?
В человеческих наемниках Кайден разбирался не слишком хорошо. Ему они казались одинаково бесчестными, но о львах что-то такое слышал.
— Профессионалы своего дела, — Дуглас постучал краем бляхи по столу. — Их немного. И у нас они вне закона, да…
Хорошо.
Значит, если тот первый закопался не так глубоко, как хотелось бы Кайдену, точнее если вдруг произойдет непредвиденное, и тело отыщут, то особых неудобств сие обстоятельство не причинит.
— …после того, как участвовали в заговоре Сотни. Я грешным делом думал, что их всех перебили, но выходит, что нет. Интересно… очень интересно…
Дуглас потер подбородок и пнул пленника.
— Интересно даже не то, как их отыскали… скорее зачем? Эй ты, недоносок, поговорим? А ты, мальчик мой, иди и приведи себя в порядок.
— Зачем?
— Знакомиться пойдем, раз уж у нас тут такое… под боком.
— Спроси и про караван…
— Спрошу, спрошу, — Дуглас подтолкнул Кайдена к выходу из камеры. — Не переживай, обо всем спрошу. А тебе отдохнуть надо. Помыться… помнишь, мыться надо каждый день…
Помнит.
Еще как помнит. Мытье Кайден ненавидел. Раньше. В том, в ином мире, который казался настоящим, тело не требовало такой заботы. Оно падало в мягкие мхи, и те очищали от грязи куда лучше воды.
Вода пугала.
Она обжигала и парила. Воняла мылом. И давала клубы едкой пены, которая норовила забраться в глаза. Кайден вздохнул.
Надо будет написать письмо бабушке. Ей нравится получать письма. И деду тоже. Он куда более сдержан, но тоже беспокоится. Он приглашал Кайдена ко двору, говорил, что начинается время перемен и возможности открываются великолепные, что таланты Кайдена оценят…