Бэкли, впрочем, был даже рад этому. Нарушение контракта освобождало его от пиратской службы, и молодой человек, честно доведя «Луизиану» до первого же порта, попрощался с командой и отправился в Порт-Ройял.

К тому времени между Англией и Испанией было заключено очередное перемирие, и бывшему штурману моргановской флотилии лучше бы было не сообщать никому, где он пропадал несколько лет. Но Генри не любил хитрить и прятаться, а потому сразу же сдался властям, объяснив, как и по какой причине вынужден был служить под водительством великого флибустьера. Впрочем, он знал, что английские власти карибских провинций, хотя и соблюдавшие условия мирного договора, прекрасно знали, что его величество король все равно в душе радуется, когда вечному врагу Испании кто-то наносит урон, и большинство добровольно сдавшихся пиратов получали полное прощение.

После этого штурман Бэкли получил предложение служить на военном флоте и почти двадцать лет плавал на королевском сорокапушечном фрегате «Магдалена». Перемирия с Испанией сменялись новыми войнами, морские бои становились все ожесточеннее, равно как и схватки с пиратами, которым правительство, наконец, объявило настоящую войну, ибо договариваться с ними становилось все труднее, а хлопот они доставляли все больше, и чаще уже не испанцам, а своим.

«Магдалена» была флагманским кораблем, и Бэкли повезло служить под командованием прославленного командира, сперва капитана, затем адмирала флота его величества, сэра Роджера Дредда. Он всем сердцем полюбил этого бесстрашного моряка, и тот привязался к штурману. Генри был даже вхож в его дом в порту Чарлстон. С помощью адмирала он, в конце концов, перевез туда с Ямайки свою старушку мать, замужнюю сестру с детьми и семью младшего брата. (Третий брат умер во время эпидемии оспы за несколько лет до того.) Год спустя после этого переезда Карибы потрясло одно из самых страшных за всю их историю землетрясений, и гигантская волна смыла с побережья Ямайки город Порт-Ройял вместе с дворцом и могилой два года как покинувшего бренный мир капитана Моргана.

Бэкли ушел в отставку лишь в шестьдесят лет. Он заслужил многие награды и почести, вырастил троих сыновей, овдовел и имел полное право жить в собственном доме, наслаждаясь покоем и навещая подрастающих внуков.

Но ему не сиделось на месте, а так как в его истинный возраст никто не верил, то ему по-прежнему предлагали контракты, теперь уже с торговыми и пассажирскими судами. И он, в конце концов, согласился поступить штурманом на корвет «Святой Доминик», с которым и плавал вот уже несколько лет, ибо ему нравился капитан Дермот, да и он, судя по всему, пришелся этому капитану по душе.

Генри Бэкли и здесь, на новой службе, уже сталкивался с пиратами. Обычно, пользуясь своим удивительным опытом, он всегда ухитрялся уводить корвет от опасных столкновений, за что команда его попросту боготворила.

И полюбила еще больше, когда однажды ему удалось совершить невероятное… Две пиратские бригантины заперли «Святого Доминика» в бухте, где он чинил оснастку, и предложили команде сдаться. Бригантины были испанские, и англичанам оставалось уповать лишь на то, что между двумя странами вновь был объявлен мир, что ничуть не мешало испанским пиратам грабить и английские, и голландские, и французские, да и свои же, испанские суда. Груза на борту «Доминика» не было, корабль вез вырученное за него серебро, и никто не сомневался: испанцы заберут деньги, захватят команду в плен и продадут в рабство. В лучшем случае оставят на безлюдном берегу бухты, забрав себе корабль.

Капитан помрачнел, матросы отчаянно бранились, и тогда старик штурман предложил себя в качестве парламентера: за годы своих скитаний и приключений он выучил, между прочим, и испанский язык.

В синем бархатном кафтане, в бархатном берете с белым пером, он сел в лодку и поплыл к кораблю пиратского предводителя. Один, без матросов, ловко управляясь единственным веслом, что привело испанцев в восторг — благообразный седой красавец походил не на английского моряка, а на какого-то испанского гранда, тем более что морские ветра давным-давно покрыли лицо мистера Генри вечным густым загаром.

Поднявшись на борт, он сообщил, что «Святой Доминик» везет некоторое количество серебра, и, конечно, они отдадут его без боя, но хотят быть уверенными, что их не возьмут в плен и не потопят.

— Поэтому наш капитан предлагает вам договор: вы выпускаете нас из бухты и даете нам уплыть, а мы в устье бухты позволяем части ваших матросов высадиться к нам на борт. Они все осмотрят, возьмут и погрузят в лодки деньги, и тогда мы спокойно уйдем.

Испанец — предводитель пиратов обрадовался. Само собой, он не собирался отпускать корвет — как раз о таком судне пираты давно мечтали. Но Бэкли флибустьер постарался уверить, что согласен на его предложение: еще бы — его головорезов пустят на судно, они все дочиста ограбят и под дулами пистолетов убедят команду сдаться. Никакого абордажа, никакого риска, все чистенько…

Бригантины освободили выход из бухты, «Святой Доминик» вышел в море, но, едва от пиратских судов отделились лодки, вдруг открыл огонь из всех своих бортовых орудий, а их на корвете было двадцать восемь! В ту пору без пушек не плавал уже ни один торговый корабль.

Растерявшиеся пираты не сразу открыли ответный огонь, когда же их пушки дали одновременный залп, паруса «Доминика» уже поймали ветер, и он просто вылетел вперед, так что бригантины обстреляли… друг друга и свои лодки, оказавшиеся даже не между двух, а между трех огней! Корвет получил лишь небольшое повреждение кормы, пиратские же суда пострадали так сильно, что не могли пуститься в погоню.

После этого случая Генри Бэкли стал не просто любимцем команды — его готовы были носить на руках. Но он лишь смеялся в ответ на все восторги. Годы скитаний и самых опасных приключений не сделали его суровым, но лишних слов, а тем более лишней славы он не любил.

В этот раз «Святой Доминик» вез довольно опасный груз: золото, собранное в качестве дани с нескольких островных колоний. Его предстояло доставить в Чарлстон. Там ожидали еще два или три таких же судна, везущих такой же драгоценный груз, чтобы затем отправить караван под надежной охраной в Англию.

И надо же было именно в этот раз обнаружить у себя «на хвосте» незнакомый корабль, к тому же в таком месте, где не было подводных скал, чтоб в случае чего попробовать посадить пирата на мель, если, конечно, это и впрямь пиратское судно.

Правда, штурман сразу же принялся вспоминать все случавшиеся с ним похожие ситуации и искать возможный выход. Бэкли был убежден, что безвыходных ситуаций если и не совсем не бывает, то почти не бывает.

Однако беспокойство овладело и им. Он изо всех сил вглядывался в очертания судна, которое, как они с капитаном заподозрили еще накануне, преследовало их корвет.

— Это бриг, — минуту спустя, проговорил штурман. — Судя по виду носовой части, новенький: пускай я не стану больше зваться стариком Генри Бэкли и не буду сыном морехода и внуком морехода, если этот корабль плавает больше трех-четырех лет. И он, хотя это мне и не нравится, безусловно, быстроходнее нашей посудины.