«Бедная Вероника!» — успел он еще подумать, и для него не осталось уже ничего, кроме яростного, одуряющего упоения боя.

Бой, впрочем, оказался недолгим. Матросы «Магдалены» знали, что пленников Тич обычно не щадит, поэтому дрались с особенным ожесточением. Сдались лишь несколько раненых, и их тут же прикончили, сбросив тела в воду. Пиратов оказалось больше, чем можно было ожидать, но к концу сражения и их число сократилось почти вдвое.

Адмирал был ранен трижды, но упал только после того, как пуля угодила ему справа в грудь.

Когда он очнулся, его держали с двух сторон чьи-то грязные руки, а со всех сторон слышались шутки и откровенная непристойная брань.

Что-то еще грохотало, будто вблизи били пушки. Но то была гроза, неожиданно, как часто бывает в этих широтах, сменившая безмятежный штиль и уже готовая обрушиться на островок. Сверкнули несколько молний, одна ближе другой, гром усилился.

— Ну, так как же, Дредд, или как тебя там? Ты, кажется, думал, что тебе удастся повесить меня? Меня? Тича Черная Борода? Видишь, как ты ошибался!

Сэр Роджер лишь очень смутно видел перед собой высокую фигуру и тусклое пятно лица, скрытого до самых глаз словно бы черным платком. На самом деле то была борода Роберта Тича, она начиналась гораздо выше, чем у большинства людей.

Адмирал постарался стать твердо. Ноги скользили по залитой кровью палубе, однако в конце концов ему удалось выпрямиться.

— В конце концов тебя все равно повесят, Тич, — сказал Дредд и удивился, как громко прозвучал его голос — горло горело, казалось, он вообще не сможет говорить. — Ты кормишься падалью, ею и живешь… Какая-то падаль разболтала тебе сперва про пассажиров, которых можно было выгодно обменять на золото, потом про то, что мы идем к твоему убежищу, чтобы с тобой поквитаться. Ты живешь за счет предательства. Но в конце концов предадут и тебя — такую тварь нельзя любить, тебя всего лишь боятся.

— А ты не боишься, адмирал, что мне надоест слушать твою болтовню, и я отрежу тебе язык? — хрипло спросил пират и шагнул к Дредду.

— Я тебе уже все сказал. Можешь делать, что хочешь.

— Что хочу? — Полоска лица, не закрытая бородой, налилась краской. — Ах, значит, что хочу?! Ну, так я потешу себя вдоволь! Эй, парни! А ну-ка ощиплите с этого индюка все перышки, чтоб он стал голенький, как новорожденный. А потом подвесьте на рею вниз головой. Мне захотелось поточить об него свой палаш. И вы можете, но только, чтоб жил он у меня подольше! Пускай повизжит, не все же ему отдавать команды!

Руки пиратов со всех сторон протянулись к сэру Роджеру. И в это время треснул пистолетный выстрел. Пуля попала адмиралу прямо в сердце.

— Ах ты, падаль! Тварь! Взял и лишил меня забавы!

Неистово бранясь, Черная Борода наотмашь ударил палашом по голове раненого матроса, сумевшего незаметно доползти до одного из брошенных на палубу пистолетов и метким выстрелом спасти своего командира от надругательства.

— Зря! — прогнусавил один из пиратов. — Надо было позабавиться с этим вместо того. Какая разница?

— Ты будешь мне указывать, недоумок?! — заорал Тич и замахнулся на посмевшего с ним спорить приспешника, но тот успел скрыться среди толпы.

Снова, уже прямо над головами пиратов, прозвучал раскат грома. Первые капли упали на палубу, но тропический ливень на этот раз не спешил.

— Придется уходить со стоянки, ребята! — исчерпав запас бранных слов, изрек наконец Черная Борода. — Закрепим, как получится, мачту и вперед. Шлюп уплыл, значит, вскоре сюда пожалуют другие военные корабли и запрут нас в лагуне. Раз началась гроза, то будет и шторм, а во время шторма непросто вести бой. Их больше, и у них будет преимущество. Живо, живо! Всю падаль в море, корабль отвести от пролива и потопить. Он сильно поврежден, и его не починить быстро. А жаль. Как-никак, это был адмиральский корвет.

Едва рассвело и влажная дымка поднялась и растаяла над поверхностью моря, позади корвета вновь обозначился силуэт незнакомого корабля. И теперь он оказался куда ближе, чем был вечером.

— Такое впечатление, что они шли у нас в кильватере всю ночь! — воскликнул капитан Дремот, с рассветом поднявшийся на кормовую надстройку. — Мы же погасили все огни. Как, дьявол меня забери, они могли нас разглядеть?!

— Может быть, слышали? — предположил штурман Бэкли, еще затемно занявший наблюдательный пост на корме.

— Слышали?! — Капитану стоило большого труда не выдать охватившей его злости. — Как можно за полторы мили различить обычный плеск волн и плеск тех же волн о борта судна? Тем более, идущего не на веслах, а на парусах? Тем более, вечером, когда стемнело, этот корабль был от нас даже больше чем за полторы мили!

— Бывают люди с поразительно тонким слухом, — невозмутимо возразил штурман. — Но это очень большая редкость, поэтому легче предположить совпадение.

— Какое, например? — усмехнулся капитан.

— Например, они шли наугад и оказались точно у нас за кормой просто случайно.

Бэкли, уже очень немолодого, опытного моряка, трудно было смутить. То, что он все еще ходил в море, объяснялось не только его по-прежнему отменным здоровьем и не только отчаянным пристрастием к мореходству, но и тем, что его очень ценили на флоте. Выглядел он лет на пятьдесят пять, и мало кто знал, что ему едва ли не на пятнадцать лет больше. Сам он шутил, называя себя самым старым моряком не только в английских колониях, но, пожалуй, и на всех морях. За долгие-долгие годы старый морской волк побывал в стольких переделках, испытал столько приключений, что не только всегда был готов к любому повороту судьбы, но и мог довольно часто просчитать, как в том или ином случае сложится ситуация. Так что не случайно чуть ли не все капитаны на Карибах, да и на всем побережье Вест-Индии, мечтали заполучить этого штурмана в свой экипаж.

Генри Бэкли, сын английского капитана, погибшего в шторм и оставившего своей вдове, кроме четырех ребятишек, утлый домишко в Порт-Ройяле[6], в четырнадцать лет пошел на королевский флот юнгой. В семнадцать был уже матросом, а так как проявлял большие способности к навигации, то вскоре сделался помощником судового штурмана. Тот обучал его всем премудростям в течение двух лет, и когда торговая компания, которой принадлежал их корабль, купила новое судно, сам капитан рекомендовал поставить штурманом этого корабля Бэкли. Теперь он не просто мог помогать матери, братьям и сестре — с его помощью семья перебралась в новый дом, а сестру удалось хорошо выдать замуж.