угодно. Упоминание Алисы в начале записки было неприятным. Таня ощутила странную ревность. Это ведь их с Женей подарки. Они должны были разбирать их вдвоем. Но последующее содержание заставляло улыбнуться и вспомнить о том, что Женя все мягкие игрушки отвозил в детский дом. Он рассказал ей об этом после чемпионата Европы, когда Таня не обнаружила дома пакет с ними. Громов шутил, что если оставлял бы всё, что за многие годы подарили болельщики, дома, то эти игрушки давно выселили бы его из собственной однокомнатной квартиры. И, возможно, добрались бы и до соседей, выставив в подъезд и их.

В небольшом букете малиновых альстромерий Татьяна нашла записку от Ксюши.

«Помнишь, в детстве у нас были одинаковые браслеты? Теперь есть одинаковые золотые медали Олимпийских Игр! Без тебя мне ужасно скучно, крошка! Не знаю, как наша сборная вообще существовала до твоего включения. С тобой всё встало на свои места. С тобой даже Громыч стал улыбаться чаще! Ну не чудо ли?

Ты не переживай, я ему всыпала за твои ребра! Тоже мне, звезда Больших и Малых! Всё время кичится своей опытностью, а умудрился треснуть ребра при выходе из подкрутки. Двухметровое сексуальное позорище. На правах капитана я ещё подумаю о том, стоит ли вообще оставлять его в сборной после такого…

Поправляйся скорее, целую тебя!»

– Двухметровое сексуальное позорище, – вслух произнесла Татьяна, пытаясь сдержать смех. С первыми двумя словами спорить было глупо. А в том, что Ксюша станет олимпийской чемпионкой, у изначально не было никаких сомнений. Только было ужасно досадно от того, что Таня не была рядом в миг её победы.

В последнем букете кустовых роз кремового оттенка фигуристка обнаружила конверт с эмблемой Федерации Фигурного Катания на Коньках России.

«Поздравляю с присуждением звания Мастера Спорта Международного Класса! Вручение состоится в Москве, а пока набирайся сил. С Громовым они тебе понадобятся.

С уважением, член исполкома ФФККР по Ленинградской области Мельников А. А.»

* * *

– Они решили, что ты одобришь это решение, – пожал плечами Антон, сидя на стуле возле постели Татьяны. Сегодня, в день закрытия Олимпийских Игр, Алексеевой и Громову предложили пронести флаг России на торжественной церемонии. Так как Таня участвовать в этом не могла, Громов не раздумывая отказался, но Ксения заставила согласиться, полагая, что Таня была бы «за».

– Да, – кивнула она, заставляя себя улыбнуться и мечтая, чтобы командный врач скорее ушел, оставив её наедине с собой.

Женя был достоин такой чести, но Тане нестерпимо хотелось в такой момент быть рядом. А пока оставался лишь один повод улыбнуться – скорая и долгожданная встреча с партнером, что состоится завтра в Олимпийской Деревне, а затем отъезд домой, в Россию.

Но сейчас Тане вновь предстояло остаться одной, находясь, казалось бы, в самом центре олимпийского Ванкувера, но оставаясь в стороне от всего происходящего. Проводив Антона взглядом, она тяжело вздохнула, полагая, что это – наказание за ложь. Она заслужила сидеть здесь, когда вся жизнь – там.

* * *

Находясь в очереди на регистрацию, Таня устало приложила голову к предплечью стоявшего рядом Жени. Сегодня утром они встретились у дома сборной России. Долгожданная встреча с ним обрадовала, заставляя позабыть о грусти, что царила на душе во время нахождения в больнице. Но нормально побыть вдвоем партнерам не дали. Прежде чем отправиться в аэропорт, было необходимо дать ещё два интервью, а затем собирать вещи. В те минуты, когда фигуристы могли обменяться парой фраз, Евгений, с подачи Татьяны, рассказывал о церемонии закрытия и финальном хоккейном матче.

– Устала? – Евгений едва улыбнулся. – За несколько дней успела отвыкнуть от сумасшедшего ритма, в котором мы жили два месяца?

Татьяна прикрыла глаза, обнимая Громова за руку. Она не устала. Она соскучилась. По нему, по его запаху, по рукам, по ощущению рядом. И пусть им до сих пор не довелось обсудить всё, что произошло, но именно сейчас, когда низкий уровень Евгения в крови дал остро о себе знать, Тане было плевать, что подумают другие.

– Я тоже соскучился, – мягко произнес Громов, с трудом находя в себе силы, чтобы признаться в подобном.

Таня счастливо улыбнулась, а затем открыла глаза и чуть отстранилась, оглядываясь по сторонам. Товарищи по сборной улыбались, фотографировались и оживленно что-то обсуждали, то и дело прерываясь на смех. Тане не хотелось улетать из Ванкувера, не хотелось, чтобы олимпийская сказка, которая порой была очень жестокой, заканчивалась. Она не знала, что будет ждать их в России. Не знала, будет ли она продолжать жить с Женей. Ей стоило бы найти себе другую квартиру, особенно учитывая, что после победы на Олимпийских играх были гарантированы внушительные призовые, на которые в Москве можно снять не только небольшую квартиру, но и целые апартаменты. Но даже при самом рациональном взгляде на эту ситуацию, Татьяна не хотела съезжать от Жени, хотя краем сознания понимала, что сделать это необходимо. Официально она Евгению только партнерша. И как партнерша она уже достаточно хорошо финансово обеспечена, чтобы жить самостоятельно.

Но, помимо мыслей о жилье, Таню пугала и мысль о предстоящем чемпионате мира, который завершал собой сезон фигурного катания. Таня боялась спрашивать Женю о том, когда они вернутся в тренировочный график, чтобы начать подготовку. Она знала, что Громов сразу же разозлится по поводу плеча и, скорее всего, либо обрубит этот разговор, либо вновь припомнит ложь партнерши, которая впоследствии привела к осложнению и операции. Мысли о следующем сезоне и вовсе пугали, поэтому она желала думать о предстоящем чемпионате мира и всеми силами цеплялась за него, как за спасательный круг, который вновь заставит их проводить всё время вместе и, возможно, спасет их отношения.

Девять часов утомительного перелета с одного континента на другой были позади. Большинство спортсменов спали, пытаясь найти максимально удобную для этого позу, но в условиях самолета сделать это было не так-то просто.

Когда самолет начало трясти, Евгений резко открыл глаза, надеясь, что это очередной ночной кошмар. Он огляделся по сторонам, отмечая, что происходящее разбудило ещё некоторых коллег, но занимавшая соседнее место Таня продолжала мирно спать, прикрывшись красным пледом. Самолет продолжало трясти, и Громов почувствовал, как сердце в груди начало учащенно биться, отдавая пульсацией по всему телу вплоть до кончиков пальцев. Он попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, а после поднялся со своего места и в полумраке салона направился к Алисе. Та спала, наклонив голову к плечу. Будить её не хотелось, но и продолжать испытывать с трудом подавляемое чувство страха желания не было.

Однако таблеток от Алисы Женя не дождался. Она ответила, что тот прекрасно выглядит и отлично себя контролирует, а затем послала на свое место. Громов уже собирался будить Антона, но вспомнил о том, как крупно они повздорили из-за запрета на посещение Тани. Выхода не оставалось, и Евгений вернулся в кресло, делая медленный глубокий вдох и рассчитывая, что турбулентность скоро закончится вместе с его бешеным сердцебиением. В нос ударил фантомный запах гари. Страшный, горький, вызывающий тошноту, которая подкатывала к горлу, вынуждая как можно чаще глотать слюну.

Громов наклонился к Тане, уткнувшись носом в темные, волнистые волосы. Сделал глубокий вдох, ощущая, как запах гари сменяется сладким, успокаивающим ароматом миндаля. Ощутив горячее дыхание Жени, Таня проснулась. Она повернула голову к партнеру и увидела его глаза, которые были, казалось, больше обычного. И блестели как-то иначе. Громов выглядел как испуганный подросток, всеми силами пытавшийся не показать свою тревогу.

– Ты в порядке? – тихо поинтересовалась Таня, положив ладонь на запястье Жени и почувствовав, что рука его непривычно холодная.

– Да, – коротко ответил Громов и нервно сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле. Но Таня вспомнила его разговор с Алисой в самолете по пути в Ванкувер и то, что Калинина отобрала у него таблетки. Сегодня, перед взлетом, он их не принял. Маленькие кусочки пазла под названием «зачем Жене таблетки» начинали собираться в единую картинку. И турбулентность, которую теперь ощущала и Таня, только подтверждала сформировавшуюся в голове версию.

– Ты боишься