Взяв мулету, Антонио не прибегал ни к каким уловкам. Быктеперь принадлежал ему. Он его подготовил, и довел до совершенства, и сделалпослушным себе, ни разу не причинив ему боли. Он подзывал его, держа мулету влевой руке, и обводил вокруг себя снова и снова, потом заставил пригнуть головуи одним движением кисти руки привел в положение для смертельного удара.

Первый раз, когда Антонио вонзил шпагу, тщательно нацелясьна бугор между лопатками, острие уперлось в кость. Тогда он нацелился снова ивонзил шпагу в то же место, и она вошла до самого эфеса. Когда пальцы Антониообагрила кровь, бык уже был мертв, но еще не знал этого. Антонио следил за ним,высоко подняв руку, управляя его смертью, как управлял этой единственнойсхваткой его недолгой жизни, и бык вдруг содрогнулся и рухнул на песок.

Когда после боя мы сидели рядом на его кровати в номереотеля «Веллингтон» – он уже принял душ и немного остыл, – Антонио спросилменя:

– Ну как, Эрнесто, доволен?

– Ты знаешь сам, – сказал я. – Все знают.Тебе пришлось сделать этого быка. Тебе пришлось выдумать его.

– Верно, – сказал он. – Но получилось, вобщем, неплохо.

***

Погода стояла дождливая, ветреная, и ферия показалась намтомительно долгой. Корриды начинались так поздно, что уже после третьего быкасолнце покидало арену, а последний бой происходил при электрическом свете. Небыло за все время ни одного по-настоящему хорошего быка, – тольконесколько неплохих и очень много сносных.

***

Когда мы после боя быков в Севилье ехали через Кордову вМадрид, по низкому небу неслись черные тучи и шел дождь, и мы только в редкиеминуты прояснения могли любоваться местностью. Под стать погоде были и нашимысли, и мы оба сетовали на неудачные бои, на быков, не достигших надлежащеговеса и возраста, которых кто-то сумел подсунуть, вопреки правилам, и Биллпредсказывал, что таким же неудачным будет весь сезон. Ни он, ни я вообще невосхищались севильской школой. Для андалузцев и для любителей боя быков этоересь. Считается, что все болельщики должны питать к Севилье прямо-такимистическую любовь. Но я уже давно пришел к убеждению, что ни в каком другомгороде не бывает так много неудачных боев. Ни Биллу, ни мне не нравилась иновая большая арена в Мадриде. Она слишком велика, и потому то, что на нейпроисходит, мало волнует зрителей. Даже из первого ряда плохо видны подробностибоя, если только матадор и бык не стоят прямо под вами, у самого барьера, и ярассказывал Биллу о старой арене, где и за плохим боем было интересно следить –так хорошо можно было разглядеть все подробности. Над нами пролетали стаиаистов, искавших под дождем корм, а в горах то и дело попадались ястребывсевозможных разновидностей. Я люблю смотреть на ястребов, а в эту ненастнуюпогоду множество их летало вокруг в поисках пищи, но дело это было трудное,потому что все малые птицы попрятались от дождя и ветра. За Байленом дорога,которую нам впоследствии предстояло так хорошо изучить, повернула к северу и,когда тучи расходились, среди полей пшеницы, полегшей от ветра, ивиноградников, где лозы выросли на пол-ладони с тех пор, как мы проезжали здесьтри дня назад, направляясь на юг, виднелись омытые дождем старинные замки ибелые деревушки, открытые всем ветрам, – а чем севернее, тем ветровбольше.

Останавливаясь, чтобы заправить машину, мы подкреплялисьостатком вина, ломтиком сыра или маслинами в буфете заправочной станции и пиличерный кофе. Билл никогда не пил вина, когда вел машину, но я прихватил бутылкулегкого росадо из Лас-Кампаньяс в мешке со льдом и попивал холодное вино,закусывая хлебом и сыром манчего. Я любил этот край во все времена года икаждый раз радовался, когда последний перевал оставался позади и нас встречалисуровые земли Ламанчи и Кастилии.

Билл решил ничего не есть, пока мы не доберемся до Мадрида.Он уверял, что после еды его клонит ко сну, а ему предстоит день и ночь сидетьза рулем. Он любил поесть, знал толк в еде, и никто лучше его не умел достатьхорошую еду, в какой бы стране он ни очутился. Он очень своеобразный человек ивсегда старается узнать как можно больше нового о людях, местности, винах,спорте, литературе, зодчестве, музыке, живописи, науке, жизни. Когда он впервыеприехал в Испанию, он обосновался в Мадриде, а потом вместе с Энни объездил всеиспанские провинции. Не осталось буквально ни одного города в Испании, где быон не побывал, и повсюду он знает и местные вина, и местную кухню, и какиеименно кушанья особенно хороши, и в каких ресторанах лучше всего кормят, будьто большой город или глухой городишко. Лучшего спутника я и желать не мог, а ужводитель он был просто двужильный.

До Мадрида мы добрались как раз вовремя, чтобы захватитьвторой завтрак в «Кальехоне» – тесном, похожем на коридор ресторане на кальеТернера, куда мы всегда заходили поесть, когда бывали только вдвоем. потомучто, на наш взгляд, нигде во всем городе так вкусно не кормили. Там былаотличная домашняя кухня и всегда имелось какое-нибудь специальное блюдо –каждый день другое; рыба, мясо, овощи, фрукты были там самые лучшие, какиетолько можно было достать на рынке. Там подавали тинто и кларет вальдепеньяс вмаленьких, средних или больших кувшинах, и вино было превосходное. Марио,великий автомобилист и ценитель жизненных удовольствий, говорил, что никогдаеще не едал в таком замечательном ресторане. Адамо любил бывать там, потому чтовсе это напоминало ему Удине. Мэри там не нравилось – она жаловалась на теснотуи на плохую вентиляцию. В 1956 году ей чуть было не удалось наложить вето напосещение «Кальехона», но хозяин перехитрил ее, – воспользовавшись нашимотсутствием, прикупил часть соседнего помещения и открыл прекраснопроветриваемый новый зал.

После того как мы, дожидаясь свободного столика, выпили устойки в баре по нескольку стаканов вальдепеньяса, у Билла разыгрался аппетит.Меню украшала приписка, гласившая, что одной порции любого кушанья достаточнодля полного насыщения, и Билл заказал сначала жареную рыбу, а затем ему подалитакую порцию какого-то астурийского блюда, что ее хватило бы для полногонасыщения по меньшей мере двоих. Все это он одолел и только заметил:

– А здесь кормят недурно.

Когда опустел второй кувшин вальдепеньяса, он добавил:

– И вино недурное.

Я уплетал молодых угрей в чесночном соусе, напоминавшихнежные бамбуковые побеги с хрустящими кончиками, только угри были маслянистеена вкус. Передо мной стояла полная глубокая тарелка угрей, и есть их былорайское блаженство, зато каждому, кто потом встретился бы со мной в закрытомпомещении и даже на свежем воздухе, это сулило муки ада.

– Угри замечательные, – сказал я. – А вино –не знаю. Еще не распробовал. Хочешь угрей?

– Пожалуй, возьму одну порцию, – ответилБилл. – Выпей вина. Может, понравится.