С Мигелем всегда интересно, иметь его своим гостем – одноудовольствие; ни от кого мне не приходилось слышать таких сногсшибательныхсуждений о жизни и о бое быков. Я никогда их не повторял, и мы с ним оставалисьдрузьями; тем тяжелей досталась мне вся эпопея 1959 года. Будь Мигель врагом,не будь он моим другом и братом Кармен, и Доминго, и Пепе, и шурином Антонио,все было бы просто. Может быть, не совсем просто, но не пришлось бы испытатьничего, кроме обыкновенного человеческого сочувствия.

Для Антонио 1958 год был особенно удачным, такого удачногогода у него еще не бывало. Два раза в этом году мы совсем было собрались ехатьв Испанию, но я не мог прервать работу над своим новым романом. Впоздравительной открытке, которую мы послали Антонио и Кармен к рождеству, яписал, что если нам пришлось пропустить этот сезон, то уж следующего мы непропустим ни за что и при всех обстоятельствах приедем в Мадрид не позже мая,чтобы успеть к празднику святого Исидора. Как показало время, я бы никогда непростил себе, если бы пропустил то, что произошло весной, летом и осенью этогогода. Страшно было бы это пропустить, хотя страшно было и присутствовать призтом. Но пропустить такое нельзя.

Наше путешествие на «Конститьюшн» началось в солнечную,ясную погоду, но уже через день погода изменилась, и почти до самогоГибралтарского пролива мы шли в сплошной полосе дождей и туманов. «Конститьюшн»– большое красивое судно, и среди его пассажиров нашлось много приятных людей.Мы его прозвали «Конститьюшн Хилтон», потому что на нем меньше, чем накаком-либо другом судне, чувствовалось, что плывешь по морю. Его не качало.Кормили вкусно и доброкачественно. Имелось несколько отличных баров спревосходными барменами. Моряки, от капитана до матросов, были милейшие люди,обслуживание не оставляло желать лучшего. Ехать на нем после старой«Нормандии», «Иль де Франс» или «Либерте» было все равно что жить в одном изотелей Хилтона, предпочтя его уютному номеру отеля «Ритц» в Париже, с окнами всад. Но мне жаль было, когда путешествие кончилось, потому что мы успелизавести на борту много друзей.

Солнце ярко светило и море было синее, когда мы шли черезГибралтарский пролив, и справа от нас, отступая все дальше и вырастая в вышину,темнели берега Африки. По небу неслись белые облака, подгоняемые все еще свежимветром, и с мостика, где капитан негромко и коротко переговаривался с рулевым,который вел судно среди других заполнявших бухту судов, чтобы встать на якорьпротив белого мавританского городка Альхесираса, раскинувшегося на склонахзеленых гор, – с мостика, откуда, повернув голову вправо, можно былоувидеть массивную, хоть и беспорядочно изрытую глыбу Гибралтара, «Конститьюшн»уже не казался плавучим отелем, а вновь обрел все свои качества огромного,неправдоподобно могучего корабля, легко и красиво двигающегося по воле направляющейего руки.

На берегу, куда нас доставил катер, таможенники ииммиграционные власти обходились с путешественниками очень любезно. Багажпропускали без всякого осмотра. И сколько раз мы ни пересекали испанскуюграницу в то лето и осень, везде было то же самое. Только на границеГибралтара, где шла холодная война с англичанами, у туристов проверяли чемоданы– и то наших чемоданов никто не проверял. Мои гибралтарские покупки, о которыхя заявил, были обложены пошлиной, но в одном пункте таможенный чиновник сказалмне, что таможенники хотят взять на себя уплату пошлины за виски, вывезенноемною из Гибралтара. Он сказал, что читал «Старик и море» в испанском переводе ичто сам он рыбак.

Высадившись в Альхесирасе, я потратил некоторое время, чтобывыправить полицейское разрешение на ружья, которые у нас были с собой. Прежде,когда Испания еще не заботилась о привлечении в страну туристов, это заняло бынесколько дней. В альхесирасской полиции все было улажено в пять минут; менятолько попросили указать тип, калибр и номер каждого ружья и мои паспортныеданные. Два ружья принадлежали Мэри, но их тоже вписали в мое разрешение.

Как только ружья были уложены в машину со всем прочимбагажом, мы тронулись в путь, проехали в сумерках по взбиравшимся в гору улицамбелого городка и через старые кварталы, похожие на арабское селение, выехали наузкое, обсаженное деревьями черное шоссе, которое обегает бухту и, миновавполосу болот, поднимается наперерез длинному выступу, протянувшемуся вдольнеширокой долины к подножью Гибралтара, будто палец, упирающийся в гигантскогоокаменелого динозавра. У основания пальца был устроен таможенный пост – то лидля острастки контрабандистам, то ли в качестве своеобразного оружия холоднойвойны. Так как мы ехали из Альхесираса, нас останавливать не стали, и мы внаступившей уже темноте пустились петлять по изгибам дороги, идущей изГибралтара в Малагу параллельно берегу моря. Машину вел шофер из Малаги,нанятый Биллом Дэвисом, который встречал нас в альхесирасском порту, – и,по-моему, вел очень плохо, особенно когда приходилось проезжать через людныеулицы встречных рыбачьих городков, где в это время шло вечернее гулянье; но ярешил, что просто нервничаю с непривычки после американских дорог. Я и в самомделе нервничал из-за этого шофера – и не без основания, как выяснилось позднее.

Семейство Дэвисов – Билл, Энни и двое малышей, Тео иНена, – обитало в горах над Малагой, на вилле, которая называлась«Консула». Там у ворот, когда они не были заперты, дежурил сторож. Там к домувела длинная подъездная аллея, усыпанная гравием и обсаженная кипарисами. Тамбыл сад не хуже мадридского Ботанико. Там в чудесном большом прохладном домебыли просторные комнаты, и тростниковые маты на полу, и много книг, а на стенахстаринные карты и хорошие картины. Там имелись камины, где в холодную погодуможно было развести огонь.

Там был бассейн для плавания, куда вода поступала из горногоисточника, и там не было телефона. Можно было ходить босиком, только не стоилоэтого делать, так как май был прохладный и солнце не согревало мраморныхступеней. Ели там вкусно, пили вволю. Каждый мог делать, что хотел, и, когда я,проснувшись утром, выходил на открытую галерею, опоясывавшую второй этаж дома,и смотрел на верхушки сосен в парке, за которыми видны были горы и море, ислушал, как шумит в сосновых ветвях ветер, мне казалось, что лучшего места яникогда не видел. В таком месте чудесно работается, и я сел за работу с первогоже дня. У меня были целых две недели в запасе: нам достаточно было выехать всередине мая, чтобы попасть в Мадрид к первому бою быков ферии святого Исидора.