это слово внушительным низким голосом, слышным в самых дальних уголках зала. Прикрыв глаза, он бесстрастно нараспев читает по памяти из священной книги, будто жрец, читающий молитву: — «И настанет время, и проснётся в диких пустошах тьма, и придёт на нашу землю. И Дети Древнейшего в сражении с ней обретут силу и славу».

В груди Вивиан нарастает волнение, она гордо расправляет плечи, готовая встретить опасность на праведном пути — Первые Дети встанут против Исчадий Зла.

На груди Фогеля вышита белая птица, за его спиной висит на стене новый флаг Гарднерии — белая птица Древнейшего на чёрном поле.

«Мы — стая Древнейшего», — думает Вивиан, не вытирая выступивших на глазах восторженных слёз.

Открыв глаза, Фогель обращает взгляд на гонца:

— С дриадами покончено?

— Д-да, ваше сиятельство, — заикается юноша. — Убиты все. Никто не выжил.

По залу проносится вздох облегчения.

— Однако… они пригрозили, ваше сиятельство, — добавляет вестник с неожиданными нотками сомнения в голосе.

Пульс Вивиан от нарастающего волнения учащается, а гонец будто съёживается под тяжёлыми взглядами членов Совета.

— Пригрозили? — не мигая, переспрашивает Фогель.

— Дриады, которых выкурили из леса, — натужно произносит юноша, — разговаривали на всеобщем… и сказали, что мстить за них придут воины.

За столом снова вспыхивает гневный ропот. Маг Сноуден и маг Флад осеняют себя защитным знаком звезды.

— Древесные феи очень опасны, — мрачно роняет маг Флад.

— Священному государству магов они не страшны, — тут же откликается маг Грир.

— В их руках ветви деревьев становятся волшебными палочками, — нахмурившись, качает головой маг Сноуден. — Дриады вбирают магию леса.

— А мы ударим по ним стрелами с железными наконечниками, — усмехается маг Грир. — Слегка усмирим их волшебные силы.

— Что ещё они сказали, маг? — обращается Фогель к гонцу, который, кажется, не замечает бурных обсуждений, вызванных его сообщением. Члены Совета умолкают.

Вестник встревоженно оглядывается — внимание стольких магов его смущает. Юноша смотрит на Фогеля, будто загнанный в угол зверь, и сглатывает подступивший к горлу ком.

— Говорят, дриады пригрозили, что явятся нам мстить. Магией леса.

Все взгляды снова устремляются на Фогеля, словно безмолвно прося у него совета и защиты.

Верховный маг поднимает руки, словно обнимая зал и всех, кто в нём находится, на его лице проступает выражение мучительной озабоченности, он сильнее сжимает серую волшебную палочку.

— Вознесём же молитву, маги!

Вивиан послушно опускает голову, следуя примеру остальных членов Совета, и Фогель в тишине произносит молитву — размеренный речитатив успокаивает знакомой гармонией слов:

О святейший Древнейший,

очисти наш разум,

очисти наши сердца,

очисти Эртию.

Защити нас от скверны Исчадий Зла.

Как и все за столом, Вивиан осеняет грудь знаком пятиконечной священной звезды, каждый луч которой отмечает одну из магических линий гарднерийцев.

Фогель медленно опускает руки, не поднимая головы, и члены Совета не произносят ни звука.

Они ждут.

Наконец верховный маг открывает глаза и обводит суровым взглядом Совет магов. От его взгляда не спрячешься. Он замечает всё до мелочей. Неожиданно Вивиан ощущает новый прилив сил.

Это его магия. Волшебство наполняет зал Совета, исходя в равной мере от Фогеля и от волшебной палочки в его руке. Магия пронзает воздух.

Фогель переводит зоркий взгляд на гонца, не замечая пляшущих над стеклянным потолком молний и грохочущего грома.

— Передайте мой приказ коммандеру: отправить отряд магов пятого уровня в Северный лес, — решительно произносит верховный маг. — Грядут события, предсказанные Древнейшим. Дриады говорят, что придут мстить магам? Нападут на Гарднерию? За них вступятся деревья? Хорошо. Значит, мы обратим леса в пыль. — Прищуренные глаза Фогеля смотрят беспощадно. — Отыщем всех оставшихся дриад и уничтожим.

Фогель поворачивается к Совету и под аккомпанемент сотрясающего здание грома приподнимает волшебную палочку.

— Благословенные маги, Древнейший призвал нас овладеть всей Эртией, всеми её землями. Вскоре границы священного государства магов будут укреплены руническими заклинаниями и выдержат набег любых сил зла. Земля магов будет очищена от скверны.

От кончика потемневшей волшебной палочки в ру-ке Фогеля поднимается тонкая струйка дыма, и Вивиан едва сдерживает вздох восхищения этой непостижимой красотой.

— Настало время кровавой жатвы, — нараспев произносит Фогель, и в его глазах отражаются вспышки молний. — Пришёл час уничтожить всех Исчадий Зла, проникших на священную землю магов.

Глава 3. Отщепенец

Тьеррен Стоун

Пятый месяц

Валгард, Гарднерия

— Известно ли вам, маг, — обращается к Тьеррену коммандер Сайлус Бэйн, — что постыдное увольнение из рядов гарднерийской гвардии лишит вас права служить в дальнейшем? И вас отвергнут все гильдии магов? Даже беднейшие фермеры с Нижней реки не наймут предателя ходить за скотиной.

Сайлус Бэйн сидит за письменным столом, окружённый старшими офицерами гвардии, все они сверлят Тьеррена гневными взглядами.

Тьеррен с не меньшей страстью отвечает на взгляд Бэйна — перед его глазами всё плывёт, в груди застыл ледяной ком. Какая разница, что о нём думают эти… Ничто теперь не имеет значения.

Когда Тьеррен вернулся домой, родители с ужасом и удивлением заметили произошедшие в нём перемены. Их любимый сын, золотой мальчик, не мог спать — его мучили кошмары, от которых он вскакивал с криком, а в тисках напавшей вдруг бессонницы Тьеррен застывал в неудачное время в странных позах. Порой он сидел неподвижно, уставившись бессмысленным взглядом в стену, вглядываясь в пустое пространство перед собой так напряжённо, как будто следил за страшными картинами. Его лицо искажали гримасы боли и страха, а под глазами залегли тёмные круги.

Сначала родители пытались понять сына. Даже заплатили жрецу, и тот провёл церемонию изгнания злых духов — родные опасались, что Тьеррена осквернили своим дыханием Исчадия Зла, с которыми он столкнулся в военном походе.

Однако вскоре тревога семьи обратилась гневом: Тьеррен стал неуправляем. Ночами он бродил по улицам, отыскивал запрещённый алкоголь и напивался дома, ни от кого не таясь. Одну бутылку родители вовремя отобрали и уничтожили, но Тьеррен принёс другие — алкоголь заглушал воспоминания, помогал справиться со страшными картинами, не желавшими покидать его мысли.

Перед глазами у него стояло лицо юной дриады. И тот малыш.

Родители советовались с жрецами и лекарями — мать жалко кривила губы от унижения, на её глазах выступали слёзы всякий раз, когда она, сжав руки на груди, признавалась в нравственном падении сына. Как же случилось, что лишь одна встреча с Исчадиями Зла так его изменила, сломала, превратила в злодея, который едва отвечал за свои поступки. Совсем недавно он изрезал на куски свою военную форму — мундир гарднерийской гвардии! И поджёг флаг Гарднерии.

Тьеррен поглощал весь алкоголь, до которого ему удавалось добраться. Скупал нилантир у фермера-кельта и жевал