Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Милая, — шепчу хрипло и тяжело из-за сбитого дыхания, — давай сейчас остановимся? Мне нужно уехать. Я сам тебя найду. Хорошо?
— Не пропадай никуда больше. Пожалуйста, — с надеждой заглядывает в глаза. — Я только-только нашла тебя, Рад.
Лбом прижимаюсь к её лбу. Закрываю глаза и ноздрями втягиваю аромат её кожи. Крышу рвёт. Отпускать не хочется, хоть и знаю, что впереди вся жизнь вместе.
— Не пропаду. А если надо будет пропасть и я позову, ты пойдёшь со мной?
— Пойду. За тобой. Хоть в самое пекло.
— В пекло не надо. Сейчас иди, милая, к подруге. Я тебе позвоню сегодня. Номер не сменила?
— Нет, — головой качает и отпускать меня не хочет. Снова целует в губы, но на этот раз нежно и без языка.
Наташа нехотя уходит, а я ещё немного стою на прежнем месте, пытаясь прийти в себя. Внутри ураган. Он сметает на своём пути абсолютно всё.
А затем мощным потоком накатывает злость и я, уже не контролируя себя, сбегаю по ступенькам вниз.
Прыгаю за руль и давлю гашетку газа в пол, подгоняемый агонией гнева. Хватаю мобильник, набираю номер друга и жду, пока он ответит на звонок.
— Ты где? — спрашиваю абсолютно спокойно, хотя мне звездец как хочется на него орать.
— На нашу заправку приехал. А что?
— Ничего. Дело есть. Никуда не уезжай, ладно?
— Что-то случилось?
— Поговорим при встрече, — жму на красную трубку и отшвыриваю телефон на пассажирское сиденье, а затем тянусь к внутреннему карману куртки и достаю пачку сигарет.
Через полчаса подъезжаю к заправке. Остановив машину рядом с тачкой Марка, выскакиваю на улицу и бегу к одноэтажному зданию, где располагается касса с небольшим магазинчиком и офис. Девочка, сидящая за кассой, приветствует меня, расплываясь в широкой улыбке. Я ей лишь киваю и ускоряю шаг.
Врываюсь в офис без предварительного стука. Ногой дверь распахиваю. Сердце колотится в груди, в голове стучит пульс, а в ушах звенит как колокол: “Я тебя похоронила. Ты умер!”.
Взгляд фокусируется на двух обнажённых телах. И я здесь явно лишний. Но мне как бы похрен!
Это в другой раз я бы извинился и вышел вон, не мешая другу натягивать нашего бухгалтера, но не сейчас.
— Вышла, — рявкаю, продолжая оставаться на месте.
— Рад, что случилось? — друг начинает в спешке одеваться, попутно помогая своей подруге.
Спиной прижимаюсь к стене и ненадолго прикрываю глаза. Он же мой друг, да. Братом называл. И я не должен бить ему морду. Но руки сами сжимаются в кулаки и когда девушка покидает кабинет, я не сдерживаюсь и, не говоря ни слова, впечатываю кулак в табло лучшему, мать его, другу!
Глава 5
Подношу ко рту кружку и делаю большой глоток чая без сахара.
— Блинчики бери. Вот сметана и варенье. Или сгущёнку принести? У меня есть в холодильнике. А хочешь красную икру? Для любимой подруги тоже есть.
— Тань, не надо. Спасибо. Со сметаной очень вкусно.
— Угу, если бы ты ещё это ела. Клюёшь по зёрнышку как птенчик.
Я лишь вздыхаю на замечания подруги. Хватаю с тарелки блин и, свернув его в несколько раз, макаю в пиалу со сметаной.
— Всё? Довольная? Видишь? Я ем.
— Ешь-ешь, я тебе сейчас ещё кастрюлю борща принесу.
— Заботливая ты моя, — говорю с набитым ртом и спешу запить чаем.
Таня ненадолго замолкает. Смотрит на меня, а сама будто в другом месте сейчас.
И я уже настраиваюсь спросить её про Макарова, первую любовь, а с недавнего времени новоиспечённого коллегу, как Татьяна сама прерывает тишину:
— И что твой Рад теперь будет делать?
— Жить, — отвечаю я.
— Замечательно, а как он это будет делать?
— Понятию не имею.
— И ты так спокойно обо всём говоришь? Я поражаюсь тебе, Наташа.
А я улыбаюсь, пожимая плечами.
После того как мы с Радмиром поговорили, я будто заново родилась. На меня надели крылья, подбросили к небесам и теперь я парю в воздухе.
Да, сейчас я абсолютно спокойна. Радмир жив и всё поправимо, кроме смерти. В этом я убедилась на личном опыте.
— А что я должна делать? Что изменится, если, к примеру, я начну кипишевать?
— Я не это имела в виду и ты прекрасно знаешь, но почему-то сейчас уходишь от ответа. Я твоему Раду сказала про ребёнка.
— Я тоже ему сказала про ребёнка, когда увидела в торговом центре в обнимку с другой, — на этом моменте Таня напрягается, — а это его сестра оказалась. Родная. Представляешь?
— Угу, цирк на дроте. Но главного я так и не услышала. Раз твои "четыре восьмёрки" живой, то пусть замуж тебя зовёт, что ли. А если он думает поматросить и бросить, то наживёт себе врага в моём лице. Так ему и передай. Пистолет у меня настоящий, если что.
— Тань, — снисходительно улыбаюсь, беря подругу за руку. — Всё хорошо у нас будет. И мне не обязательно выходить замуж за Радмира. Штамп в паспорте не даёт никаких гарантий.
— Странная ты, Наташа. Нет, я, конечно, понимаю, что после Островского ты теперь опасливо смотришь на институт брака, но всё-таки…
— А если прям всё-таки, то я ещё официально замужем за Островским.
— Ну с этим можно быстро разобраться, было бы желание.
— Желание есть. Уже суд назначен. Вова недавно документы получил, даже приходил разбираться.
— Разбиральщик хренов, — возмущается Татьяна и следующие пять минут я слушаю всё, что думает о моём супруге лучшая подруга.
Вскоре мы с Лизой возвращаемся домой. И когда оказываемся в квартире, на меня находит приступ настоящей хозяйственности. Врубаю на телеке музыкальный канал и, подтанцовывая, начинаю убираться. Подключается дочка и мы в две пары рук буквально за полтора часа приводим квартиру до состояния "Шик, блеск и красота".
В девять вечера я купаю Лизу в ванной, а затем укладываю её спать, читая перед сном любимые сказки.
И когда дочка крепко засыпает, откладываю книжку в сторону, тру сонные глаза и решаюсь по-быстрому принять душ и тоже лечь спать. Радмир так и не позвонил, хотя очень ждала его звонка. Но я совсем не обижена, нет. Мало ли какие у него могут быть вопросы.
Принимаю тёплый душ, а потом наношу на ещё влажное тело питательное молочко. Чищу зубы. Надеваю короткую сорочку на тонких бретелях, а сверху накидываю халатик из такого же материала, что и сорочка. Красивый комплект. Из атласа бордового цвета. Мне его Танюха подарила, давненько
