– Какой? – улыбнулась Лиза. – Вы имеете ввиду бригаду? Уж извините, автобус, который работяг вез, сломался. Туркменыприбудут через полчаса. Не волнуйтесь, сегодняшний день им никто оплачивать несобирается. Я еще вычту у бригадира за опоздание! Машина не поехала! Это ихпроблема!

Нежное сопрано журчало, тонкая рука осторожно поправилаприческу, в ушках Лизы посверкивали красивые сережки… Я вдохнул исходящий отпрораба запах французских духов и только сейчас понял, в чем дело.

– Это вы ругались? – вырвалось у меня.

Сами понимаете, что задавать подобный вопрос, да еще в такойоткровенной форме совершенно неприлично, но уж слишком сильным было моепотрясение.

Нежно-розовое лицо Лизы приобрело иной оттенок – еслисекунду назад оно походило на персик, то теперь стало смахивать на спелоеяблочко.

– Я? Ругалась?!

– Ну… да… только что…

Лиза вновь поправила копну вьющихся волос.

– Иван Павлович, я никогда не выражаюсь.

– Я слышал ваш разговор с бригадиром, –пробормотал я.

– Ах это, – отмахнулась Лиза, – не обращайтевнимания. Скажите, вы можете договориться с французом?

– Если он владеет русским, то да, – ответил я, непонимая, куда клонит девица.

– А ежели нет? О каком диалоге может идти речь, еслиего участники не понимают друг друга?

– Увы, в моем образовании есть пробелы, я не обучениностранным языкам.

– Правильно, – кивнула Лиза, – и состроителями так же. Я не ругаюсь, просто разговариваю на их родном языке. Стануупотреблять слова «пожалуйста», «извините», «сделайте одолжение» – работа и сместа не сдвинется. Если надумал договориться с лошадью, нет смысла мяукать,как кошка.

Если вы полагаете, что решить вопрос о расположении розетокможно за десять минут, то жестоко ошибаетесь. Я провозился безумное количествовремени, пытаясь сообразить, где будут стоять телевизор и другие электроприборы.А еще имелись люстры, торшеры, настольные лампы и крохотные трубочки дляосвещения картин.

Устав, как верблюд, тащивший по пустыне неподъемные мешки ссолью, я приехал домой, взял в машине бумажник и пошел к подъезду. Он,естественно, оказался заперт. После перестройки почти во всех московских домахпоявились железные двери, призванные отвадить пьяниц и любителей использоватьтемное пространство под лестницей в качестве бесплатного сортира. Поэтомутеперь почти у каждого москвича на связке болтается еще и так называемыйдомофонный ключ. В доме, где живет Николетта, жильцы имеют пластмассовые«лопаточки», их следует прикладывать широкой частью к специальному углублению встворке. После этого простого действия раздается тихий щелчок, и вы оказываетесьв чистом тамбуре у лифта. Мой ключ хранится в бумажнике, в крохотном отсеке,предназначенном для мелких монет.

Не ожидая никаких неприятностей, я раскрыл кошелек и оченьудивился. В нем вместо трехсот долларов и нескольких тысяч российских рублейлежала совсем другая сумма, ключа не нашлось, в кармашке позвякивали рубли,между которыми слиплась парочка конфет без бумажек. Я не ем леденцы и никогдабы не положил их к деньгам. Увы, я очень брезглив и педантично аккуратен.

Черт побери! Это чужой кошелек! Куда подевался мойсобственный? Каким образом в моей машине оказался этот бумажник? Нужнопризнать, что он до безобразия похож на тот, в котором храню ассигнации я.

Истина дошла до меня спустя энное количество минут. Я,садясь в машину, как правило, кладу портмоне в пластиковый лоток, установленныймежду сиденьем водителя и креслом пассажира. Там же находятся блокнот, ручка,пачка сигарет, зажигалка, упаковка бумажных носовых платков…

Когда Римма возвращала мне деньги, которые я «заплатил» заее «любовь», она вынула из кармана свой кошелек, а потом бросила его в лоток.Выходя из машины, девушка перепутала бумажники, похоже, мы с ней купили их водном месте, в палатке у метро. Следовательно, моя «лопаточка» от домофонасейчас у Риммы. Хорошо еще, что ключ от квартиры висит на связке вместе сключами от автомобиля. Завтра придется ехать на «точку» и искать проститутку.

Тут, на мое счастье, к подъезду подошел один из соседей,прогуливавший своего пса, и я беспрепятственно проник внутрь.

Следующий день я провел крайне бестолково. Около одиннадцатия отправился в книжный магазин и стал бродить между стеллажами, сверяяассортимент со списком, составленным Норой. Моя хозяйка решила основательнопополнить библиотеку. Естественно, в одной точке не было всего нужного, и мнепришлось методично изучать предложения «Молодой гвардии», потом «Москвы»,«Библиоглобуса» и других лавок.

Около шести, изрядно притомившись, я вспомнил о ключе ипоехал выручать свой кошелек. В суматошно проведенном дне была лишь однарадость, отчего-то Николетта ни разу мне не позвонила.

Место, где к моей машине подошла Римма, было пусто. Я вышелиз «Жигулей» и осмотрелся. По шумному проспекту неслись автомобили. Чутьпоодаль, возле входа в метро, клубилась толпа, там на небольшой площади тесностояли ларьки, торгующие всякой ерундой, а здесь, где сейчас находился я,сидела только одна тетка со странным набором товара. Перед ней возвышалсястолик, заваленный шоколадками, жвачками, мятными конфетами, презервативами исигаретами. У ног торговки громоздились клетчатые торбы, набитые, похоже,бутылками, сбоку, на ящике, лежали упаковки колготок, книги, газеты ибатарейки.

Я походил по тротуару, потом приблизился к бабе и спросил:

– Скажите, вы тут постоянно торгуете?

– А чё? – ответила она. – Я разрешение имею.Станешь вязаться или денег требовать, мигом ребят кликну, намнут тебе бока.

– Разве я похож на рэкетира? – изумился я.

– Хто вас разберет, – вздохнула«бизнесменша», – ходють тут всякие, хорошего слова не услышишь. Одинотвлекает, другой товар тырит.

– Мне от вас ничего не нужно. Не знаете, гдеПаша? – спросил я, припомнив, что Римма называла сутенера этим именем.

– Этта хто?

– Молодой человек, который работает здесь с девушками.

– С б…?

– Ну да.

– Нету их, не приехали.

– Они позже появляются?

– Почему? Обычно уже после обеда задищамисверкают, – тяжело вздохнула баба, – я сама в непонятках. Ну куда ониподевались? У меня без б… торговля не идет! При них товар хорошо расходится, тодевки колготки порвут, то клиентам ихним чего надо, а сейчас прямо штиль.