— Не соглашаюсь, — усмехаюсь я в ответ. — Потому что ты их испытываешь. Даже если ты об этом пока не знаешь.

— В любом случае, — вздыхает девушка, — это не отменяет моего вопроса.

Она меняет тему. Быстро. Поспешно. Когда я только и хочу говорить о её чувствах. Или о своих. Потому что у меня есть жена, для которой я — чужой мужик. Незнакомец. И мне не терпится изменить это.

Я почти чувствую себя преступником. Негодяем, что держит её под замком. Как будто у меня есть другой выход!

Она ждёт моего ответа. Чёрт! Я так надеялся, что она будет спать! Хотел переварить все события. Потому что, несмотря на её ошеломлённое состояние, мне тоже тяжело даётся новая жизнь.

— Итак, где ты был? — Спрашивает Лукерья, закусывая губу. — Или вернее спросить — с кем?

— Мне пришлось задержаться в офисе, — неохотно отвечаю я. — Несколько неотложных вопросов, не терпящих отлагательства. Да, это заняло больше времени, чем я рассчитывал, но зато до понедельника я свободен!

— Почему от тебя несёт Опиумом? Слишком тесное взаимодействие по рабочим вопросам?

— Это вообще притянуто за уши, — не выдерживаю я. — Из нас двоих кто-то собирался на полном серьёзе выйти замуж, и это был не я!

На лице моей жены застывает болезненная гримаса. Чёрт! Я моментально жалею, что сказал это. Должен был сдержаться. Она же не виновата!..

— Я иду спать, — чеканит она. — И тебе лучше лечь отдельно.

— Чёрта с два! — Рычу в ответ. — Я сплю с тобой. Точка.

— Не забудь принять душ, любимый. А то, знаешь ли, меня по-прежнему мутит от разных запахов. — Она очаровательно улыбается, разворачиваясь на босых пятках. — Может, я всё-таки беременна от Шувалова?

Я понимаю, чего она добивается, но не могу сдержаться. Против моей воли стиснутый кулак несётся в сторону зеркала, которое мгновенно разлетается по всей прихожей осколками. Совсем как наш брак.

— Ты — псих, — комментирует она и смотрит прямо на меня.

Моя грудь горит, часто вздымается и опадает. Я ревную. Да, именно так. Мне хорошо знакомо это чувство. Сидит во мне и сжирает зачатки разума.

Бью стену. Снова и снова. Пока белая краска не плывёт красноватыми разводами от разбитых в хлам костяшек руки.

Я хочу, чтобы она ушла в спальню, но она продолжает стоять на том же месте. Как напоминание о том, что вся моя жизнь летит в пропасть, что вся моя жизнь перевернулась с ног на голову и никогда не станет прежней.

Она подходит ближе. Когда это последнее, чего я хочу. Не сейчас. Но Лукерья подходит осторожно, минуя осколки, касается моего плеча своей крохотной ладошкой, и я моментально остываю.

— Идём, Акманов, — говорит она. — Я позабочусь о тебе, а потом приберу этот бардак.

Чувствую себя послушным ребёнком, иду за ней, на её тепло, на её свет.

Она не смотрит в моё лицо, выполняя необходимые манипуляции, колдуя над разбитой рукой.

— Ты пожалеешь об этом завтра, — мягко произносит она.

— Я уже жалею, Луковка, — признаюсь я. — Я не должен был говорить тебе грубости. Я сорвался. Извини меня.

— Но ты ведь прав, — мягко усмехается она. — Не ты злодей. Это я забыла тебя и собиралась выйти замуж за другого.

Она поджимает губы, укоризненно вздыхает. Глубоко задумывается.

— Это так странно, Денис. Словно я никогда тебя не знала. — Выдаёт она. — Не могу сказать, что меня не тянет к тебе где-то на интуитивном уровне. Тянет. Влечёт. Но я абсолютно ничего не могу вспомнить.

— Тянет, значит, — зажмуриваюсь, но тут же пытливо заглядываю ей в глаза. — Как к Шувалову?

— Нет, — испуганно шепчет она. — Действительно влечёт. Я не такая девушка, я не бросаюсь на первых встречных. Но ты… Рядом с тобой я… Не знаю, как объяснить.

Она отворачивается, складывает в аптечку бинты и йод. Тихий щелчок оповещает меня о том, что она сейчас уйдёт в ванную, чтобы поставить аптечку на полку. Не хочу, чтобы уходила. Хочу прижать к себе и никогда больше не отпускать.

— Луковка, — тихо зову я.

— Что? — Она осторожно заглядывает в моё лицо.

Такая трогательная, беззащитная, что я снова чувствую себя полным ничтожеством.

— Не бойся, — беру её за руку и тяну на себя. — Меня не бойся. И чувств своих не бойся, маленькая. Это нормально — чувствовать. Я люблю тебя и никогда не дам в обиду.

— Денис, я… — Усаживаю её на колени. — Не уверена. Ни в чём. — Скольжу рукой под футболку. Её дыхание сбивается. — Что ты делаешь?

Целую её. Жадно. Торопливо. Очерчиваю губы и прорываюсь в её рот. Тонкие пальцы судорожно сжимают мои плечи. Лёгкий стон, зародившийся в её груди, прорывает последнюю плотину. И она целует меня в ответ.

Всё смешивается: сладость её губ, шелковистость кожи под моими настырными пальцами, тяжесть рваного дыхания, соединяющегося на стыке наших губ. Настойчиво бьётся мысль, что я не имею права так поступать, но я её торопливо отгоняю.

Лукерья быстро расправляется с мелкими пуговицами на моей рубашке и распахивает полы в стороны, проводя ладонями по моей груди.

Я срываю с неё футболку, подцепляю застёжку бюстгальтера и высвобождаю грудь, тут же накрывая её руками.

О. Мой. Бог. Чёрт!

— Лукеша, если ты хочешь остановиться, то нужно сделать это сейчас, — глухим шёпотом предупреждаю жену.

— Остановиться? — Непонимающе переспрашивает, и тут же губы расползаются в очаровательной улыбке. — Я, Денис, наоборот, хочу, чтобы ты не останавливался!

Отрезаю все возможные пути для раздумий и осовело касаюсь пальцами сморщенных тугих вершин груди.

— Ну вот и всё, — говорю ей в губы, — теперь сдохну, но не остановлюсь.

В меня летит короткая усмешка, а потом Лукерья прижимается к моим губам, я ловлю её нетерпеливый стон и понимаю, что точно сдохну, если она снова потребует остановиться.

Не уверен, как долго это продолжается. Я завис где-то между мирами снов и яви. Ласкаю руками нежную и красивую девичью грудь, а Лукерья льнёт острыми вершинами к моим рукам. Потрясающее чувство. Фантастическое.

Не выдерживая напряжения, встаю и сажаю её на столешницу. До спальни просто не дотерплю. Повинуясь древнейшему инстинкту, моя жена прижимается своей жаждущей сердцевиной прямо к возбуждённому стержню. Прижимаю её к себе. Так тесно, что, несмотря на брюки и её шорты, ощущаю жар, исходящий от влажной, изнывающей плоти.

Её трясёт. Усиливаю давление и сжимаю соски. Поглаживаю и снова сжимаю. Она скребёт пальцами мои плечи и невнятно бормочет что-то между требовательными движениями моих губ. А потом её тело дрожит напротив моего, и она, коротко всхлипнув, кончает, издавая сексуальные стоны.