Как же далеко меня занесло, подумал Пройсс, попивая эрзац-кофе со вкусом жженого ячменя. Далеко от Вены, далеко от унылой и бесперспективной работы почтмейстера. Марта по праву гордится им. И действительно, разве он не стал гауптштурмфюрером СС? Как только война завершится и его служба подойдет к концу, они поженятся и поселятся в Вене. Возможно, он станет чиновником НСДАП. Или, не исключено, останется в рядах СД. Он пока еще не решил.

Это напомнило ему о бумаге, которую ему вручил унтершарфюрер СС, когда он уходил из здания старой школы на Ойтерпестраат, где располагался аппарат гестапо и СД. Он быстро пробежал ее глазами и произвел в уме нужные подсчеты.

«Бригадефюреру СС Э. Науманну

Оберштурмбаннфюреру СС В. Геммекеру

Штурмбаннфюреру СС В. Цёпфу

Гауптштурмфюреру СС Х. Пройссу

На сегодняшний день группенфюрером СС Мюллером, 4-е управление РСХА, санкционированы следующие депортационные отправки для специальных акций.

Дата Пункт отправки/назначения Количество

6.4.43 Вестерборк/Собибор 2020

13.4.43 Вестерборк/Собибор 1204

20.4.43 Вестерборк/Собибор 1166

27.4.43 Вестерборк/Собибор 1904

27.4.43 Вестерборк/Терезиенштадт 196

Франц Новак, гауптштурмфюрер СС, 4-е управление РСХА, B-4-a, 1.4.43».

Пройсс задумался. В этом месяце шесть тысяч евреев должны покинуть транзитный лагерь в Вестерборке и быть вывезены на Восток. Ему поручается заменить их новой группой. Март был для него неудачным месяцем — он не выполнил квоты, установленные Эйхманом в Берлине и Цёпфом в Гааге. Ему лично сообщили их: Цёпф — по телефону, а Эйхман — по телетайпу. Так что триста сорок девять человек — хорошая цифра для начала апреля.

Где-то неподалеку грохнул приглушенный взрыв, не слишком громкий, тем не менее он вспугнул стаю галок в Вертхеймспарке на другой стороне улицы. Пройсс пригнулся и, оттолкнув стул, потянулся за пистолетом. Однако последовавшие за взрывом выстрелы прекратились столь же внезапно, как и начались. Перехватив устремленные на него взгляды голландцев, он неожиданно понял, какую дурацкую картину представлял собой в эти секунды. Он быстро ощупал карманы мундира, положил на столик несколько монет и, поставив на место стул, зашагал по улице, старясь держаться как можно более прямо и молодцевато, в сторону моста Мейдерстраат, перекинутого через канал Херенграхт.

Пройсс еще издали увидел горящую автомашину. Сжимая в руке пистолет, он прибавил шагу, не обращая внимания на голландцев, застывших рядом со своими велосипедами. Он тотчас заметил три тела: два лежали на мостовой возле «рено», третье безжизненно вывалилось наружу из открытой дверцы пассажирского сиденья. Его черный мундир был охвачен пламенем. Капот «рено» был искорежен и смят, как консервная банка. Витрина ближнего магазинчика превратилась в груду щепок и битого стекла.

Один из убитых, лежавших на тротуаре, был также во всем черном. НСБ, голландские нацисты. Бросив взгляд на передний буфер «рено», Пройсс заметил флажок с желтой руной на черном фоне. Двое в черном — высокопоставленные функционеры НСБ. Третий убитый — обычный парень в застиранной и заплатанной одежде. Он лежал рядом со взорванной витриной магазина. Вокруг его головы собралась лужа крови, в мертвой руке — допотопного вида револьвер. Мальчишка был мертв, человек из НСБ все еще подавал признаки жизни.

— Вы что-нибудь видели? — крикнул Пройсс, обращаясь к ближнему голландцу, мужчине средних лет, который, похоже, был готов упасть в обморок от этого вопроса. Тот тупо кивнул головой. — Позвоните по телефону! — приказал ему Пройсс. — Вызывайте полицию! — Голландец наконец развернулся и быстро зашагал прочь. Пройсс усомнился в том, что в данном направлении где-то поблизости есть телефонная будка. Чертовы голландцы!

Пройсс опустился на колени и наклонился над убитым человеком из НСБ. Из ран на груди и шее, стекая прямо в канаву, струилась кровь.

— Вы что-нибудь видели? — спросил он, понизив голос и перейдя на голландский. — Кто это сделал?

— Гранату кинули, — прошептал умирающий голландец и тут же затих, уставившись незрячим взглядом в безоблачное небо. Пройсс встал и, посмотрев на разбитый, охваченный пламенем «рено», в метрах десяти от себя увидел молодую женщину в желтом ситцевом платье, на вид лет двадцати с небольшим. Темные волосы, зачесанные назад, некрасивое лицо. Но было в ее внешности нечто необычное…

Женщина не сводила глаз с горящей машины. Затем ее взгляд скользнул по мертвому мальчишке, лежавшему возле магазина, после этого она посмотрела на Пройсса. Он тотчас заметил на ее лице царапину, из которой сочилась ниточка крови, начинаясь чуть выше уголка левого глаза и затем через весь висок до уха. Девушка быстро повернула голову, чтобы спрятать ссадину.

— Подойди сюда, девушка! — громко позвал Пройсс на голландском. Незнакомка попятилась и, развернувшись, зашагала прочь. — Стой! Иди сюда! Быстро! — крикнул он, вспомнив, что по-прежнему сжимает в руке пистолет.

Теперь их разделяло около пятнадцати метров, и расстояние с каждым ее шагом увеличивалось.

— Стой! — снова крикнул Пройсс и вскинул пистолет. Он видел лишь ее спину и не мог разглядеть крови на ее лице. Пройсс был уверен, что гранату бросила она, и та взорвалась слишком близко. Решив больше не окликать злоумышленницу, он выстрелил.

Пройсс знал, что стрелок из него неважнецкий. Даже в дни военной кампании в России он нередко попадал мимо цели, расстреливая евреев, стоявших на краю глубоких ям.

Первая пуля попала в стену здания рядом с юной женщиной, которая уже перешла на бег. Затем он выстрелил еще три раза. Когда беглянка свернула за угол, он выпустил из пистолета пятую пулю. Заметив, что девушка споткнулась, Пройсс решил, что все-таки попал в нее.

Где-то сзади взвыли полицейские сирены. Пройсс бросился бегом за угол, рассчитывая найти там мертвое тело подстреленной беглянки. Однако там ее не оказалось. Лишь капельки крови на кирпичной стене. Пройсс посмотрел на узкую улочку, на канал, тянувшийся слева от него, на пятиэтажное здание справа. Девушки нигде не было видно. Она бесследно исчезла.

Партизаны, подумал он и спрятал пистолет в кобуру. Гестапо найдет ее. Это не его забота — ловить террористку. Пройсс в очередной раз пожалел, что стреляет неважно.

Он дождался прибытия полицейских и гестаповцев и рассказал о том, что видел и что умирающий человек из НСБ успел сообщить ему. После чего заторопился — ему нужно было поскорее попасть к себе в кабинет на Ойтерпестраат. Он знал, что гестапо расстреляет в отместку десятки заложников, но хотелось надеяться, что они не тронут его бесценных евреев, подлежащих обязательной отправке на восток.

Вытащив из пачки «Нила» сигарету, Пройсс закурил, Превосходный турецкий табак, он очень ему нравился. Посмотрев на часы, снова задумался над тем, что сейчас может делать Марта.