— Я уверен, что мистер Вайс справится, — попытался смягчить его Бергсон. Он вопросительно посмотрел на Лански, затем перевел взгляд на Кагена. И Маус понял: они уже обсуждали этот вопрос, причем явно не один раз.

— Нет, Питер, это наш план. Не их, а наш. Взять у них деньги — это одно, но брать с собой их человека? — упирался Каген. — Нет. Я не согласен. Это все погубит.

Маус с трудом сдерживался. Еще никто не осмеливался так разговаривать с Мейером Лански. Он наклонился над плечом Маленького Человечка и в упор посмотрел на Кагена.

— Да кто ты такой, «хохем»? Как ты смеешь разговаривать с мистером Лански, будто он?..

Лански поднял руку, не давая ему договорить. При этом он не стал оборачиваться к Маусу, а продолжал смотреть Кагену в лицо.

— Мы все здесь евреи, верно? Мы все хотим одного и того же.

— Пауль, прошу тебя, — проговорил Бергсон. — Так надо.

Возникшая пауза показалась Маусу бесконечной.

Наконец Каген кивнул и, первым нарушив молчание, заговорил.

— Верно, — произнес он и бросил взгляд на Мейера Лански. — Мы хотим одного и того же, мистер Лански. Да, конечно, я сделаю так, как просит Питер. Потому что он убедил меня, что это лучший способ сотворить чудо.

Из его слов Маус сделал вывод, что это только начало. Каген был «хохем», «визенгеймер», то есть тот, кто себе на уме.

Каген считал, что он слишком хорош для нас, но не слишком хорош для наших денег. Маус уже обратил внимание на то, как жадно он смотрел на лежащие на столе деньги своим единственным глазом. Да, за этим типом придется приглядывать. Уж если кто-то и получит эти денежки, то только не этот «Хаим», посмевший оскорбить самого Мейера Лански.

Лански сидел, утопая в огромном кресле, в своей комнате в глубине «Ратнерса» и разглядывал большую книгу, которую он снял с полки почти сразу, как только вернулся из убогого бродвейского офиса Бергсона. Маус разглядел надпись на корешке книги — «Атлас мира».

Лански перехватил его взгляд.

— Мне понадобилось пять минут, чтобы отыскать город, который упомянул Питер. Эйтхейзен.

— Да, мистер Лански, — отозвался Маус.

— Леонард, я хочу все предельно упростить, — сказал Лански, положив атлас на небольшой столик рядом с креслом. Он никогда не называл его Маус, что было довольно странно, потому что других Маленький Человечек называл только по кличкам — Дьюки, Малыша Фарвела, Лонги и всех остальных. — Мне нужен отчет по всем твоим расходам. — Возможно, Маус кивнул с еле заметным опозданием, потому что Лански продолжил свою мысль. — Я потребую объяснений за каждый потраченный доллар, Леонард.

— Я буду все записывать, не беспокойтесь.

Лански покачал головой.

— Нет, не только это. Ты мой представитель, Леонард, в этой… экспедиции. Иными словами, ты будешь действовать от моего имени, ты понимаешь меня? И я хочу, чтобы я — то есть ты — принимал каждое решение, связанное с деньгами. Ты понял?

Слова «я и ты» сбивали Мауса с толку, но, похоже, смысл сказанного все-таки до него дошел, и он решил проверить свою догадку.

— Если этот Каген захочет потратить деньги на оружие, а я думаю, что такого количества нам не нужно, я говорю «нет». Да, я вас понял.

Лански кивнул:

— Именно. Я сомневаюсь, что Питер или его друг понимают, какую щедрость я проявил.

Маус задумался. Лански опасался, что они растранжирят все его денежки, на которые, как им кажется, они имеют право, хотя сами и называют их бандитскими деньгами. Маус отвел взгляд в сторону. А нет ли в этом подвоха?

— Не думаю, что я подхожу для этого дела, мистер Лански. Возможно, Каген прав.

Лански покачал головой.

— Ты идеальная кандидатура, Леонард.

Интонация, с которой Лански произнес слово «идеальная», расставила все по своим местам. Похоже, этот вариант Лански продумал сразу после случая с Тутлсом. Он знал, что Бергсону нужны деньги, однако не ведал, для чего именно. Он знал, что Мауса нужно на время отправить из города, знал, что нужен кто-то, кто мог бы проследить, на что тратятся деньги. Как всегда, Лански все просчитал на много ходов вперед.

— Вы уже давно решили, что с Кагеном поеду я.

— А еще говорят, что ты туго соображаешь, — улыбнулся Лански. — Давно, хотя и не раньше этой глупой истории с Тутлсом. Но ты действительно идеальная кандидатура, Леонард. Ты говоришь по-немецки. И я верю тебе. — Лански развел руки в стороны, затем снова сложил ладони домиком.

Маус попытался зайти с другой стороны.

— Дело в том, что… может, мне лучше отправиться в Саратога-Спрингс, залечь там на дно и провернуть для вас кое-какие дела на севере? — Маус имел в виду казино, принадлежавшие Лански в северной части штата, вроде местечка Пайпинг-Рок. Он был бы не против несколько недель выполнять непыльную работенку, даже обслуживать игорные столы, пока история с Тутлсом не забудется. — Я хочу сказать, мистер Лански, я делаю неплохие деньги. Что, если меня кокнут при попытке спасти эту жидовню…

Маус был отнюдь не уверен в том, что ему хочется спасать чьи-то жизни. С другой стороны, к этому его подталкивали обстоятельства, а теперь на него еще давили деньги в портфеле у ног Лански. Причем, большие деньги, и ему наверняка кое-что из них причитается, коль ему ради них придется рисковать собственной жизнью. А уж чего, а сообразительности ему не занимать, чтобы понять, чем все это может для него закончиться. Ему нужно заботиться о матери. Его двенадцать тысяч в год — разумеется, немалые деньги — растают как дым, если какой-нибудь нацист пустит пулю ему в голову. И что тогда будет с его старенькой «муттер»?

Лански был человеком неглупым. Он прекрасно понимал, к чему клонит Маус.

— Я тебе вот что скажу, Леонард. Ты получишь премию, если все сложится удачно.

— Премию, мистер Лански?

Лански посмотрел на него из-за сложенных домиком ладоней. Маус на мгновение заглянул в его глаза, похожие на замерзшие озера.

— Три тысячи, если ты справишься и спасешь наших людей, — пообещал Лански. Маус услышал некий намек в словах «наши люди» и напомнил себе, что в присутствии Маленького Человечка не стоит употреблять словечки типа «жидовня». Мейеру оно пришлось не по вкусу, хотя сам Маус не видел в нем ничего оскорбительного, особенно, если ты сам таковым и являешься. Совсем другое дело, если тебя так называет какой-нибудь гой. Еврейчиком, жидком или пархатым. — Это жалование за три месяца. Леонард. Если ты захочешь, то сможешь купить домик для матери. — Мейер Лански, похоже, был в курсе всего на свете, но откуда ему известно о том, что Руфь Вайс мечтает о домике с собственным садиком?

Три тысячи. Черт побери. Совать шею под нож ради каких-то паршивых трех тысяч? Но есть ли у него выбор? Он ведь ликвидатор Мейера Лански и делает все, что ему прикажут. Иначе он закончит жизнь, как Кид Твист, вылетевший из окна гостиничного номера с высоты шестого этажа.