То, что Генрих и Елизавета до свадьбы больше месяца были обручены, еще больше убеждает нас в том, что к моменту бракосочетания невеста уже была беременна. Вербальное обещание женитьбы или «обручение» считалось очень серьезным обязательством. Настолько серьезным, что порой было достаточным для оправдания физической близости. Генриху было легко уложить обрученную невесту в постель, поскольку жила она в доме его матери в Колдхарборе. И, скорее всего, именно для этого он ее там и поселил.

Учитывая важность появления на свет наследника, Генрих мог уложить Елизавету в постель до брака, поскольку он считал, что так она забеременеет с большей вероятностью, чем в день бракосочетания. В XV веке считалось, что для зачатия женщина должна достичь оргазма. Тогда она испустит «семя», которое соединится с семенем партнера. То же убеждение существовало и в XVII веке, когда известный травник Николас Калпепер писал, что женщина не сможет забеременеть, если она «не получит наслаждения от акта соития или это наслаждение будет слишком слабым». Другой авторитетный ученый зашел настолько далеко, что заявил: «Если жена ненавидит своего мужа, ее матка не раскроется»[44]. Нервное напряжение брачной ночи со всеми сопутствующими утомительными церемониями и формальностями вряд ли способствовало женскому наслаждению. И Генрих мог доставить невесте наслаждение в более спокойной и расслабленной обстановке еще до брачной ночи.

Впрочем, вполне возможно, что все происходило должным образом, а Елизавета просто не доносила свое первое дитя полный срок. Фрэнсис Бэкон был твердо убежден в том, что ребенок родился «в восьмой месяц», хотя и был «сильным и крепким». Другие источники говорят нам, что ребенок был слабым и в течение первого полугода нуждался в особой заботе и внимании.

После формальной постельной церемонии, которая знаменовала собой начало королевского брака, Елизавета переселилась в собственные покои, в точности напоминавшие покои короля. У нее была спальня, где король мог посещать свою жену, пожелав заняться с ней сексом. Таким событиям часто предшествовали совместные трапезы в покоях королевы. Как только стало известно, что королева беременна, ее муж стал воздерживаться от исполнения супружеского долга. Считалось, что сексуальные отношения во время беременности могут повредить здоровью ребенка. В такие периоды царственный муж мог искать наслаждений в объятиях любовницы.

Тюдоровская медицина предлагала для облегчения симптомов ранней беременности множество разных средств — по большей части весьма неприятные. Беременным предлагали порошки, приготовленные из камней, найденных в желудке ласточки или печени коршуна. Считалось, что такое средство избавляет от тошноты и головокружения. Беременным прописывали вытяжку из заячьего желудка, сок примулы или «траву с мелкими листочками». Если у будущей матери отекали ноги, ей предлагали ягоды бузины, сваренные в эле с «воробьиным жиром». Боли в животе лечили прикладыванием небольшого мешочка, наполненного полынью, мятой, уксусом, розовой водой, а главным компонентом был — внимание! — мертвый зяблик. Неудивительно, что многие так называемые лекарства приносили больше вреда, чем пользы, и на врачей и повитух, прописывающих подобные средства, многие жаловались.

На беременных со всех сторон сыпались советы, чем питаться, чтобы родить здорового ребенка. Лекарская книга Leechbook («Leech» — так в старину называли врачей), составленная лекарем Болдом в IX или Х веке, пользовалась популярностью и в тюдоровские времена. В ней говорилось, что беременные не должны есть соленое, сладкое и жирное, им следует воздерживаться от свинины, чтобы их ребенок не родился горбатым. Им нельзя есть фрукты и овощи, следует пить вино и эль, а не молоко или воду. В целом будущие матери должны были питаться пресной пищей. Единственной радостью было то, что они могли не соблюдать посты, которых в католическом календаре хватало.

Беременная женщина должна была не просто питаться неким экзотическим образом. Вся ее жизнь теперь состояла из разных ритуалов и предосторожностей, призванных обеспечить безопасность нерожденного ребенка. Считалось, что женщина питает дитя своей кровью и формирует его собственным воображением. Поэтому женщины должны были воздерживаться от определенных занятий и влияний. Например, считалось, что все занятия, связанные с мотанием или помолом, могут привести к удушению младенца в материнской утробе. Следовало избавиться от чрезмерно ласковых собак, поскольку они могут прыгнуть на мать и стать причиной уродства плода. Женщина не должна была смотреть на зайцев, потому что у ребенка может быть заячья губа. Увиденная змея приведет к тому, что у ребенка будут зеленые глаза. А если беременная будет смотреть на луну, то ее ребенок будет лунатиком и станет ходить во сне. А самое страшное — это на цыпочках ходить по майской росе! Это наверняка приведет к выкидышу.

Были и разумные рекомендации. Беременным советовали не бегать, не прыгать и не вставать резко. Им запрещали поднимать тяжести и затягивать себя в корсеты. Кроме того, следовало избегать сильной жары и холода, много спать и не волноваться. Выполнить последний совет Елизавете было сложно. Первое лето ее брака — 1486 год — стало в королевстве очень тревожным. При дворе стало известно о волнениях на севере. Слухи были настолько серьезными, что королю пришлось предпринять долгий и тяжелый военный поход, чтобы устранить угрозу для своего правления.

А королева отправилась в Винчестер ожидать родов практически в заточении. Обычно такое происходило за месяц до предполагаемых родов. Иностранный наблюдатель с неким изумлением писал: «В Англии есть древний обычай заточения принцессы: ей нужно оставаться в уединении сорок дней до родов и сорок после»[45]. Но в отсутствие средств точного определения вероятной даты родов ошибки были весьма распространены, и заточение могло начаться в любое время — от одной до семи недель — до появления ребенка на свет.

При расставании Генрих сделал супруге щедрый подарок — подарил ей роскошную одежду. Хотя она не могла продемонстрировать эти наряды при дворе, подарок был выбран очень тщательно. Генрих знал, что Елизавета любит красивую одежду. Он и раньше делал ей роскошные подарки — например, девять метров алого атласа и пару ночных туфель, подбитых мехом[46].

Выбор Винчестера для заточения Елизаветы был символичным. Древняя столица Англии была окутана королевскими легендами и традициями. На знамени Генриха при Босворте красовался красный дракон, геральдический символ короля Артура. А отец Елизаветы заказал свое генеалогическое древо, чтобы доказать свою связь с этим мифическим героем. Винчестер был самым подходящим местом для появления на свет первого ребенка короля Тюдоров.

Хотя самым очевидным выбором резиденции в Винчестере казался замок, построенный Вильгельмом Завоевателем и в XIII веке значительно расширенный, теперь он считался старомодным, неудобным и продуваемым всеми ветрами. Гораздо более удобным был дом приора в приорате Сент-Свизен. Трехэтажный каменный дом с арочным портиком был роскошной резиденцией для знатных гостей. Да и сам приорат был одним из богатейших монастырей страны. Королевские особы вполне могли здесь поселиться. Прекрасные сады, окружавшие приорат, давали свежие яблоки и цветы. Приор мог обеспечить свою царственную гостью даже апельсинами, поскольку это лакомство считалось полезным для будущих матерей.